он этого добился. Все его нервы сосредоточились в правой руке, кроме тех, которые обеспечивали быстроту движений.
Однажды Джон обнаружил, что может вытягивать вперед параллельно дулу револьвера указательный палец, а курок спускать – средним. Это обеспечивало большую меткость выстрела, так как причудливый инстинкт помогает людям, не глядя на палец, верно указывать им даже на звезду.
Беда заключалась в том, что средний палец оказался весьма неловким. Его предстояло нещадно разрабатывать, чтобы, спуская курок, он не сбивал прицела. Впрочем, с каждым днем после этого открытия нового метода средний палец правой руки набирался необходимого опыта, и в итоге Джон добился желанного успеха.
Практиковаться на неподвижных целях не имело смысла. Хотя Финли казался разумным человеком, он зря разглагольствовал о парнях, которые могут попасть в молодое деревце или срезать пулей ветку. Для Сэксона ценность представляла только живая мишень.
Первую неделю Джон почти голодал. Но внезапно прямо перед ним из-за деревьев выбежал олень, и он всадил пулю 44-го калибра в голову бедного животного.
Олень рухнул как подкошенный, и Сэксон смог поджарить мясо и утолить голод.
Что-то удерживало его от копчения оленины. Джон чувствовал, что если он не станет достаточно хорошим стрелком, чтобы постоянно обеспечивать себя свежим мясом, то ему не одержать верх над Бобом Уизереллом. Поэтому в течение двух месяцев он продолжал усердно практиковаться в стрельбе по живой цели.
Отличному стрелку достаточно охотиться всего лишь месяц в году и в течение его расходовать не более двух пуль в день. Но Джону не давала расслабиться необходимость добывать пропитание и свести в недалеком будущем счеты с Бобом Уизереллом.
Если он стрелял в сидящую на ветке птицу, на его языке застывало имя Уизерелла. Если дорогу перебегал кролик, оружие, разряжаясь, словно произносило: «Уизерелл».
Каждый выстрел нужно было делать навскидку. Сэксон часами отрабатывал простой жест – молниеносное выхватывание револьвера – в течение первых двух месяцев.
Его промахи исчислялись сотнями, но к началу второго месяца Джон попадал в одного кролика из двух и в одну белку из четырех. При стрельбе навскидку немногие добивались лучших результатов.
К середине второго месяца у Сэксона порвалась одежда. Постоянное трение о камни и кустарник, частое пребывание под дождем износили ткань. Пришлось облачиться в лохмотья из выдубленной оленьей шкуры, жесткой, как пергамент. Из той же шкуры он изготовил мокасины, сшив их нитками из разделенных на волокна сухожилий. Своей неуклюжестью они привели бы в ужас любую индианку, но кое-как сберегали ноги парня, которые, впрочем, не слишком в этом нуждались, так как задубели не меньше шкуры оленя.
Проведя в горах шесть недель, Джон пережил один из величайших дней своей жизни. Он карабкался по скалам выше лесной зоны, где можно было поохотиться на птиц, и, пробираясь между двумя огромными валунами, оказался в десяти футах от медведицы-гризли