всех стран – персидские маги, эти страстные огнепоклонники, имели свой язык для такого общения; египетские жрецы – свой, который, увы, кроме них давно никто не понимал, ведь сам Египет с приходом Птолемеев впитал эллинскую культуру и стал светским государством; латиняне, по большей степени в деревнях, ещё трепетно верили своему Юпитеру, но более всего они доверяли силе грозного оружия железных легионов – вот что было истинным богом римлян! Греки, из племени которых вышел он, Лука, тоже верили своим богам, и у них было имя – философия, искусство, литература, одним словом – изощрённая мудрость и чувственная красота!
Но как далеко от всех известных богов, подчас столь человекоподобных, было иудейское племя! У них существовал только один Бог – недосягаемо-высокий и всевидящий, непреклонно-строгий и справедливый, может быть, чересчур грозный и даже жестокий, но таковым Он мог показаться только легкомысленному человеку!..
Об этом Боге любознательный Лука узнал ещё давно, юношей. На южном рынке он познакомился с менялой, стариком Мусаилом, выходцем из Иудеи. Образованный молодой человек удивил своими знаниями пожилого еврея, как оказалось, объездившего ещё в молодости всё Средиземноморье – Иберию и Грецию, Рим и Анатолию, Синай и Египет. Мусаил, лишённый крова своим отчимом, был бродягой – вот и таскался по землям империи в поисках удачи, денег, счастья. Но не нашёл ничего – и однажды поселился в еврейском квартале Антиохии. Зато никто лучше него не мог определить ценность той или иной монеты, будь она греческая, парфянская или мидийская! Никто лучше него не мог определить чистоту золота или серебра, изумруда, сапфира или яшмы! Никто, как он, не мог разобрать незнакомого текста того или иного папируса или священного знака, начертанного на камне или отлитого в металле! К Мусаилу стекались любопытные антиохийцы, хозяева тех или иных драгоценностей, да просто загадочных штуковин, будь то заморский талисман или глиняная дощечка с незнакомой надписью.
Старик и юноша подружились очень быстро – и с тех самых пор Лука подолгу засиживался в лавке иудея-менялы, который, помимо прочего, ещё и стал учить молодого эллина языку своего народа. Они говорили часами – поначалу говорили на греческом, который для старого иудея был вторым родным языком. Мусаил, жрец торговли, чей алтарь – весы, был тоже заинтересован в подобном друге. Такого юного лекаря, который лишь взглянет на белки твоих глаз, прощупает пульс на запястье и тотчас же назовет диагноз и назначит нужное лечение, надо было ещё поискать во всей Антиохии! И к тому же, – что особенно важно! – который не возьмёт с тебя ни одного медного асса! Такого и во всей Римской империи не сыщешь! Да ещё пытливого умом и сердцем, что особенно нравилось искушённому торговцу. С таким ли молодым человеком не поговорить от души, не поделиться опытом и секретами?
Мусаил часто начинал издалека, умело и ловко посвящая юношу из добропорядочной антиохийской семьи в тонкости своей очень хитрой профессии. Они, как правило, сидели на топчане в лавке Мусаила – утром редкие антиохийцы ещё только выбредали на рыночную