петляло вдоль реки Урюм, то отодвигаясь от тянувшихся сбоку сопок, то тесно прижимаясь к ним, ныряя в рубленые скальные выемки.
У Алексея много времени уходило на дела бумажные. Готовая насыпь заканчивалась через несколько верст. Надо строго следить за тем, чтобы не допускалось технически неоправданных отклонений от намеченного маршрута и произведенной изыскателями трассировки. Дабы избежать ошибок, надо строго следовать всем предписаниям, согласно чертежам, расчетам.
Каждый вечер при свете керосиновой лампы молодой инженер засиживался над бумагами. Карандашом и линейкой пересчитывал результаты изнурительных дневных хождений с планшетом и буссолью вдоль трассы.
Фитилек лампы замигал. Кончался керосин. В дверь постучали.
– Портите глаза?
– Приходится, – кивнул на бумаги Покровский.
Северянин принес литровую банку керосина. Заправил лампу. Стало светлее.
– Ноги сегодня очень устали. Еще и от непогоды ломота, – присев на лавку, Северянин принялся разуваться. Кисло запахло портянками. – Постираться бы не мешало. На реке вода ледяная и мутная. Вон как дождит. Сентябрь выдался мокрый. К зиме бы баньку соорудить. А, Алексей Петрович?
Куприян Федотыч старше Покровского лет на пятнадцать. Невысокого роста, но в плечах шире инженера. Над брючным ремешком заметное брюшко. С краешков рта зависли рыжеватые усы. Бороду он брил регулярно. Северянин был прост в общении. Одновременно он нес отпечаток душевной самоуглубленности, словно пытался внутренне разрешить какой-то самому себе непонятный вопрос. Ему были присущи частая задумчивость и некая медлительность в разговоре. Будь то перед ним начальник, будь подчиненный. Но мог поговорить, причем с оттенком философии с любым собеседником.
Алексей слышал, у Северянина семья попала под малярию. На западе. Куприяна спасло то, что находился на заработках. Далеко от дома. Позже прибился к изыскательской партии. Выполнял разные работы. Изыскатели, которые вели трассировку будущей железной дороги, кое-чему успели научить и смышленого Куприяна. С началом строительства несколько лет мотался по участкам Транссиба в районе Байкала и Читы. На Амурскую дорогу приехал из Нерчинска, где работал в одной из вербовочных контор. Много недель провел на палубах барж, на тряских телегах и в разбитых повозках. Работа вербовщика не из легких. Стал свидетелем не одной лихоманки, когда в очередной партии вербованных переселенцев начинался бунт. Получив выданный денежный или продуктовый аванс, люди разбегались. Среди них нередко оказывались самые отъявленные разбойники, для которых целью было лишь бы скрыться в таежных дебрях Сибири, уйти от правосудия. Чем это оборачивалось в пути, Северянин знал не понаслышке. В воде тонул. В огне горел. Случалось попадать под ружейные стволы местных грабителей на глухих таежных тропах, на почтовых дорогах близ большаков.
– Я вроде чиновника малой руки, – продолжил разговор Куприян Федотыч. – Люблю дела неприметные,