не понял. А что же тогда нужно, чтобы стать хорошим отцом дочери?
– В том-то и дело! Ничего конкретного. Это… – Дория неопределённо помахала рукой. – Ну, знаешь, некая… – ещё один энергичный взмах, долженствующий указать на сложность искомых качеств. – Некая комбинация.
– Воистину, бесценная мудрость!
– Стоп-стоп-стоп, ты же портишь весь эффект.
– Дория, у тебя никогда не было дочери. У тебя вообще детей не было.
– Зато я сама была дочерью. Ты не считаешь, что это позволяет мне куда лучше судить о том, что нужно дочери, чем тому, кто, скажем, делает глупости, воспитывая дочь?
– Леа уже тридцать три года, она хранительница целого королевства. Не похоже, что я до сих пор её воспитываю.
– Сын остаётся сыном до встречи с милой, а дочь остаётся дочерью до самой могилы.
– Ещё одно мудрое изречение Облачного народа?
– Ну, что ты! Неужели считаешь нас столь поэтичными? Люди Облака практичны и прозаичны. Я слышала эту поговорку в Драле.
– Дральское ещё не значит умное, – парировал Никодимус. – Я понимаю, что воспитание дочери – задача нелёгкая, но не уверен, что твои общие слова можно применить к Леа. Посуди сама, она – получеловек-полутекст, дочь драконицы, умная как тысяча лукавых неодемонов, обожающая влипать в неприятности и постоянно борющаяся с болезнью, которая, и в этом нет сомнения, скоро её убьёт.
В голосе Никодимуса прорезалась нотка боли. Дория немного помолчала, потом произнесла:
– Да, ты прав. Леандра уникальна, – она на мгновение умолкла. – В общем, растить дочь нелегко, а такую как твоя – в особенности.
Никодимус глубоко вздохнул. Ему пора было возвращаться к Леандре. Далеко на востоке пузатая туча расстелила пелену дождя над джунглями.
Глава 10
Катамаран поймал ветер пузырём паруса и словно полетел над заливом под припорошенным облаками небом. Леандра, обычно безразличная к морской романтике, оценила, насколько точно и изящно паруса были развёрнуты к ветру, а корпус – к волнам. Скорость тоже впечатляла.
Матросы вроде бы разделяли её чувства, а может, сами излучали их, когда споро занимались своими делами, громко перекрикиваясь. Даже Дрюн выглядел вполне довольным и не артачился, выполняя приказы Холокаи.
Стоя на верхней носовой палубе катамарана, Леандра улыбалась, вспоминая то, чем они с Холокаи занимались на острове. Отвлекал только сильный ветер, приходилось то и дело поправлять платок и вуаль. Недуг сделал Леандру крайне чувствительной к солнечным лучам: даже краткое пребывание на солнце вызывало сыпь, а длительное – ужасный приступ болезни.
Катамаран накрыла тень облаков, и синева воды утратила ослепительный блеск. Это изменило ход мыслей Леандры, она задумалась о Шандралу и о том, что им предстояло. Интересно, когда именно Франческа прибудет в город?
Визгливо засмеялся матрос. Леандра обернулась и увидела, что тот перегнулся через правый борт катамарана. Дугообразная струйка между его ног была, без сомнения, мочой. Остальные, в том числе Дрюн, издавали одобрительные или критические