подкинуть ее императору?
– Да.
– Сознаете ли вы, что приняли участие в заговоре, направленном против императора, и покушении на его жизнь?
Судебная процедура проходила странно, в пустом зале или, скорее, комнате. Человек, которого Ирис видела впервые, задавал ей вопросы, лорд-регент стоял у окна, спиной к допросчику и к Ирис, но здесь же, у дальней стены, на высоком стуле сидел император и, кажется, совершенно не вникал в происходящее.
– Все не так, – сказала Ирис и заставила себя улыбнуться. – Да, меня пытались втянуть в заговор. Но я нашла выход, я обманула шантажистов. Император… талантлив, он обязательно научится играть на свирели. Я бы мечтала продолжать уроки… если это возможно. Ференц, мне надо было все рассказать с самого начала, но я боялась за жизнь сестры и племянников. Я нашла выход! Я подменила ракушку! Я вернусь домой, увижу сестру живой и невредимой и тогда вернусь, мы снова начнем заниматься, впереди много работы…
– Император примет решение, – сказал допросчик. Лорд-регент смотрел в окно и даже не обернулся.
– Послушайте! – Ирис испугалась, что потеряет голос и не успеет сказать главного. – В тюрьме сидит Ольвин, который не имеет ко всему этому ни малейшего отношения. Он невиновен! Ту ракушку мне передал совсем другой человек! Вы меня слышите или нет?!
Мальчик что-то написал на листке бумаги и отдал допросчику. Тот вопросительно посмотрел на лорда-регента; с таким же успехом можно было спрашивать совета у каменной статуи.
– Э! – Допросчик поднес бумагу к глазам и тут же отодвинул подальше. – Император выносит приговор… казнить как государственную изменницу.
В этот момент лорд-регент наконец-то обернулся, но на лице у него была повязка, и прочитать его выражение было невозможно.
– Ольвин?!
Камера напротив была пуста.
– Куда вы его увели? Вы его выпустили, да?!
Стражники ушли. Ее голос разносился по тюремному коридору, никто не отвечал. Ирис металась от стены к стене, насильно заставляя себя надеяться: выпустили. Выпустили на свободу.
Потом надежда умерла, а Ирис выбилась из сил, опустилась на соломенную подстилку и закрыла лицо руками.
В дальней темноте замелькали факелы и застучали шаги. У Ирис волосы встали дыбом: людей было много. Значит, конвой, палачи, она не ждала, что казнь назначат так быстро.
Люди остановились. Первым, у самой решетки, стоял император – угол его рта тянулся книзу, глаза ввалились, спрятались, как под опущенным забралом. И он казался очень взрослым в этот момент, лет восемнадцать, не меньше.
Ирис с трудом поднялась.
– Пошли вон, – сказал император, и те, кто стоял за его спиной – стражники и камердинер, – исчезли в темноте коридора.
– Империя. Дороже. Отца. – Он стоял за решеткой и смотрел ей в глаза. – Честь дороже жизни. Вот чему научил меня Эрно. Я бы лучше руку себе отрубил… чем тебя приговаривать. Но ради империи, по закону, тебя надо казнить.
– Он тебя замучает, – сказала