и восхищенно произнёс. – А ты, сынок, каков барин стал? И рожей гладкай. И телом справнай…
– А где же эта стерва? – невольно зло выскочило изо рта сына.
– А, нету… Сбежала она с Ерошкой в первый же год! – горько произнёс Флегонт и как-то даже скукожился. – Да ты чего стоишь – то? Пойдём в дом! А то мне и без того хреново…
И рукой подтолкнул Михаила в дом, а сам закрыл ворота и накинул засов.
Михаилу стало вдруг так жалко отца, что слеза невольно покатилась по щеке. Он шёл в дом, уже с новым, неведомым ему чувством, радостно ощущая отсутствие той, которую ненавидел всё это время больше всего. Он обнял отца крепко-крепко, как это делал со своим другом, и невольно понял, что мечтал это сделать все четыре года.
За едой и самогонкой они проговорили обо всём. Михаил рассказывал о Глашке и матери, с болью в душе наблюдая, как беззвучно плачет отец и вытирает слёзы, не стесняясь сына. От злости на Мотьку у него даже кулаки сжимались. А отец рассказал ему, как на духу, всё, что произошло тогда, перед и во время отъезда.
– Сынок, я ж позвал тебя неспроста. Умираю я… – тихо произнёс он. – Кака така болезнь, никто из местных лекарей сказать не могёть. За один год Мотька все силы мои высосала… А могёть сама чё изладила, не знаю… Тока топерича силов моих не остаётси, потому и послал за тобой! Надоть дело передать тобе…
– Так что же случилось здесь? Ты можешь рассказать?
– Ведьма она! Натуральная ведьма! – неожиданно вспыхнул отец и взял сына за руку. – Щаз ты уже мужик, смогёшь меня понять… Она как разденетси, прижмёть к грудям, поцелуеть… Веришь, усё в нутрях переворачиваетси и гореть зачинаеть! И я, как безумный, бросаюся на её… И так усю ночь. А поспать некогда. А потом и силов не стало, даже спать начал на работе! Приказчики, жулики, тут как тут: здеся сворують, тама сворують, а я и не вижу. Что ни ночь – выкладываюся на ентой ведьме! И силишша – то у неё кака: ведь отказать не могу!
Он вздохнул, налил полстакана самогонки и опрокинул в рот, даже не заметив горечи.
– Кончилося усё тем… Начал я падать в омморок прямо на ней! Стал сохнуть, сил нету… – он даже отвернулся, чтобы смахнуть набежавшие слёзы. – Вот и переключилася она на Ерошку… А потом и вовсе убёгла с им… Я даже сперва обрадовалси. Думал: «Ну, вот, топереча заживу спокойно!». Да не тут-то было! Чё-то тако она, ведьма, со мной изладила: не могу жить без неё, проклятушшей! Я уж и баб разных менял, к знахарям ходил… Те в голос: «Порча на тобе сильная». И ничо изладить не могут. А одна бабка так прямо и сказала: «Ведьма окаянная на тобе и на корень твой порчу навела. Умрёшь ты скоро!» Потому и написал вам письмо. Я уж смирился со смертушкой – то, а ведьма та усё душу жгёть, никак не отпускаеть!
– Так не бывает! – возразил Михаил.
– И я так думал… Да вот, вишь сам какой стал: похудел, полысел, поседел как лунь… Как глубокай старик… А я и сам чую, жизнь вот-вот кончитси! – он вздохнул, посмотрел на сына и теперь уже двумя руками обхватил руку Михаила. – Жаль дело… С годик я ишшо, могёть, потерплю, а там… Боюся я за тебя.