Хоупфул. Тарас Владимирович Шира

языком:

      – Ну вот за такие слова ты точно в ад попадешь.

      Хмыкнув, Женя выпил второй бокал и поставил турку на плиту.

      – Что там у нас набежало, кстати? – спросил он, кивнув головой в сторону сжатого под мышкой градусника.

      Саша достала градусник и, всмотревшись в ртутную полоску, удивленно произнесла:

      – 36,6.

      – Ну вот видишь, это я благотворно влияю на тебя, – не поворачиваясь, ответил Женя. – Пять минут общения со мной, и уже прошла температура, кожа стала упругой и гладкой, морщины разгладились.

      – Вот только этих пяти минут нашего редкого общения мне недостаточно, – Сашин голос звучал слегка укоряюще.

      Женя сделал вид, что не расслышал.

      – Про че мы там говорили? А, про то, что я в ад попаду, – Женя налил себе бокал и небрежно сел за стол, закинув ногу на ногу.

      – Ну на самом деле, я думаю, у меня уже есть билет туда за чревоугодие, алкоголизм и распутность, – на последнем слове он с выжидающей ухмылочкой посмотрел на Сашу, ожидая цепную реакцию.

      – А вот с последним поподробнее, – Саша театрально нахмурилась, слегка ударив вытянутой ногой Женю под столом.

      – Да шучу я. Где ж я еще такое сокровище найду, – Женя демонстративно прижал руку груди. – Такого больше нигде нет.

      – Ага, ты всем такое говоришь, наверное.

      Женя самодовольно улыбнулся.

      С полминуты они сидели молча. Тишину нарушали лишь падающие из крана редкие капли.

      – А ты в рай и ад веришь? – вдруг спросила Саша.

      – О, это целая тема для разговора. Моя любимая, кстати, – Женя, усевшись поудобнее, подобрал под себя ноги.

      – Знаешь, мне вот нравится, что Омар Хайям говорит про это, – Женя, допив бокал, потянулся за второй бутылкой.

      – И что он говорит?

      – Ну вот дословно не скажу, там в стихах. Но общая мысль такая – что, типа, я вот живу здесь и сейчас и не знаю, попаду ли я в рай или ад и есть ли они вообще.