ему.
– В мое распоряжение? Ну, так это – начальником патруля на Арсеньевский проспект, а потом замыкать всю эту панихиду! У вас будут два солдата, тьфу, военнослужащих сто двадцать шестого запасного полка! Кстати, вы сами в каком полку служили? – сказал он.
– В войну – Девятый сибирский казачий полк, корпус генерала Баратова в Персии! – привычно солгал я насчет моей казачьей принадлежности.
– Не знаю такого! – признался Селянин и повторил мне сегодняшнюю задачу.
Крашенинников хотел ему возразить, но я замахал рукой. Он в сожалении пожал плечами. «Вот, как славно!» – сказал я себе, хотя славного было в том не весть сколько, и пошел получать оружие. В оружейной комнате заведующий, в гимнастерке без пояса и шапки мужик, по виду, мой ровесник, достал из-под стола шашку в затрапезных ножнах и некую черную с зеленоватым отливом бесформенную кожаную сумку, отдаленно смахивающую на кобуру. Я не утерпел спросить, что это.
– Что? – тоже спросил заведующий.
– Вот это что? – показал я на сумку.
– Это-то? – посмотрел на меня заведующий и, полагая, что я никогда не видел оружия, развеселился: – Это пистолет! Эх ты, дядя с племянницей!
– Разве? – перехватил я его веселость, открыл сумку и вынул оттуда подлинного монстра, то есть, конечно, пистолет, но пистолет, в котором я сразу узнал пистолет образца, кажется, тысяча девятисотого года австрийской фирмы братьев Биттнеров – некое ужасное их творение, представляющее собой нечто среднее между револьвером, садовыми ножницами и мелким динозавром, кроме этого, еще отличающееся сложной системой работы.
Я сунул пистолет обратно в сумку и подвинул ее заведующему.
– Что так, дядя? – спросил заведующий.
– Нет, товарищ! Я лучше пойду с одним тесаком! – взял я шашку.
– А ты уросливый! Уважаю! – не теряя веселости, хмыкнул заведующий и пошел отпирать оббитый жестью шкап. – Тогда вот этот! – подал он пистолет австрийской же фирмы Штайера.
Пистолет Штайера, или Repetierpistole M12, c магазином в восемь патронов, заряжающийся сверху, был красив какой-то особенной красотой обточенной плоской серой морской гальки. Я подержал его в руке, погладил, ощущая обточенность и обтекаемость форм. Чем-то он навевал картины австрийского художника Климта с его текучими плоскостями объемов. Вспоминая академический урок, я отвел затвор, опустил рычажок задержки патронов и тем открыл магазин, оказавшийся пустым. Потом, отделив ствол от рамки, я посмотрел его на просвет. Застаревший пороховой нагар поведал мне о некогда бурной жизни пистолета и вероятной гибели его владельца. Заведующий с интересом наблюдал за мной. Я молча показал ему нагар.
– Патроны? – сделал он вид, что не понял меня.
– Да нет, товарищ военнослужащий! В такие сталактиты патрон молотком не вгонишь! – сказал я.
– А кто стрелял, тот пусть и чистит! – сказал заведующий.
– А кто стрелял? – спросил я.
– При мне никто! Я и не давал его никому. Все вот этой клюшкой