я:
Продрогшие стены, сырости пятна
и пасьянса оцепеневший фейерверк,
Отпечаток туманный, на котором к шее
твоей тянется клюв отточенного
тюльпана.
Но стоит лучу родиться в узком листе
И ожить в дымной капельке крови –
Передо мной ты опять, облеченная именем,
Или золотом старым тающих листьев
в сумерках августа.
Пятый час.
Прядь волос у пространства
отсекла часть лица,
Час, другой, и года –
Время лета, огней глубоких и ясных.
Август
В камыше, тростнике, доходящем до плеч,
В зыбком песке у белоснежного горла –
Заблудиться, поникнуть и лечь.
Близость сна – воистину блаженная участь,
Удел – недоступный богам.
Пребудет вовек лишь редчайший дар синевы
в рощах влажных небес, да у глаз,
Да в струящихся венах лилейных.
И опять – шелест воздуха смять,
В тростники погрузиться, в высохший лес,
где, рукою нашарив непросохшую землю,
Молвим: скоро лету конец.
Провисли комариные стаи, лампа блещет в углу,
Расположенье планет в грозном ободе тьмы
птицам лжет, уходящим кругами.
Где же мы будем, скажи, когда сожгут
крыло мотылька
и пыльцу по ветру пустят?
Что споем, когда легкой стопой
сладость почуем мертвого тела?
Движенье планет исказилось,
Из звездных колодцев отравленный ветер
слепые пьет времена.
В пересохший тростник, в опаленный камыш
погрузиться нам суждено, созерцая
бред тишайший стрекоз на слюде…
Где будем мы, когда кончится лето?
«Да, этот день казался ненужным…»
Да, этот день казался ненужным.
В день этот разум стоял неподвижно в тенистых
колодцах созвездий.
О, сколь дивно тело Господне! – рассеянно мы
повторяли,
Чудесны кудри его, что для пчел, будто улей,
Для смерти – луг благоуханный, душистый.
Но и это было не нужно.
Прелесть лета неизъяснима, –
Губы неуверенно шевелились,
точно вор крался по крыше.
Поросль сизая ветра на камне,
Нитью ветхой увито запястье…
Но и это было нам ни к чему
на отлогих, заросших осокой
пустынях,
После дождя,
Задолго до жизни.
Тушь на мокрой бумаге
Захарову-Россу
1
кривой черный ствол
на грани неба и света
снег первый
день неизвестно по счету какой
ничего мне не нужно
я пьян
голова не покрыта
на осевшем прибрежном снегу
цепь следов наливается льдами
сырые ангелы в воды глядят
огней желтых плеск
в широких очах
кто забыл
кто не помнил
2
ничего