следовал вопрос об отправителе. Ни адреса, ни имени отправителя на таких письмах почти никогда не стояло, и понять, от кого оно пришло было сложно, поэтому, как только девушка робко заикалась о том, что она и знать не знает, кто мог его прислать, госпожа Б тут же язвительно переспрашивала:
– То есть письмо пришло тебе, а ты даже не подозреваешь от кого оно?
После этого она заставляла учениц читать письмо вслух прямо при ней. Дрожащим голоском девушки декламировали сладкие, как мед, строчки, отчего гнев госпожи Б только рос, как и ее твердое желание докопаться до истины и узнать отправителя. И все робкие заверения молодых учениц, что все это – проделки совершенно неизвестных им особ, о которых они ничего и слыхом не слыхали, и оправдания, что их вины тут нет совсем, разбивались о стену неверия и праведного гнева. На головы девушек обрушивались настоящие потоки угроз и увещеваний: скажи лучше по-хорошему, а то ведь так и до исключения из школы недалеко, да разве будет кто-то писать письма, если он даже адресата лично не знает, не дай бог случилось что-то непристойное, раз пишет, значит, где-то встречались, рассказывай, где, когда и как это произошло… Если девушка делала робкое предположение, что, возможно, это кто-то, с кем она познакомилась во время концерта, прошедшего недавно в школе, или, может быть, на ярмарке в деревне кто был, то госпожа Б тут же с дотошностью полицейского вгрызалась в мельчайшие подробности этих возможных сценариев: кто это был? Как он на тебя посмотрел? Что сказал? С каким выражением лица? После такого допроса девушки выходили из кабинета и чувствовали себя, словно у них только что отняли лет десять жизни, не меньше.
После пары часов допроса начинались наставления и нравоучения: и что мужчинам ни в коем случае нельзя верить, и что они созданы исключительно для того, чтобы сбивать нас, женщин, с пути истинного, и что все эти россказни о свободе и священном таинстве любви – все это от лукавого… После этой проповеди госпожа Б заставляла девушек становиться на колени прямо на немытый пол (а пол был грязный, потому что спала она на кровати, а не на полу) и истово молиться. Поминая имя Всевышнего к месту и не к месту чуть ли не после каждого слова, до красноты в глазах с фанатичной рьяностью она просила Его о спасении заблудшей души бедной овечки и ограждении ее от соблазнов, которые ниспослал на нее дьявол.
Следующим после любовных писем ненавистным делом для госпожи Б были посещения общежития представителями мужского пола. И тут в ход шли любые отговорки, лишь бы не пропустить никого внутрь. Исключений не делалось ни для кого, будь то даже родной отец или брат. Всех их разворачивали назад со словами, что правила общежития не допускают, школьницы на уроках, все заняты… и так далее и тому подобное. Даже директор школы несколько раз делала госпоже Б замечания, что, мол, может, не стоит так уж строго, но на ситуацию это никак не повлияло: абсолютно все посетители мужского пола всегда уходили из общежития ни с чем.
Но вот с осени этого года в общежитии начали твориться странные дела. Точнее даже