пика. Для начала учимся ее метать в трюмах в цель, а когда поднатореем, берем с собой на ночные вахты, выслеживаем добычу и устраиваем на нее охоту.
– Навроде папуасов в джунглях! – радостно хохочем мы. – Это ж надо!
– И ничего смешного – пожимают плечами Санька с Мишкой.
– Кстати, если есть желание, можете ночью заглянуть в котельную, сами все увидите.
– Идет, – соглашаемся мы, желаем парням дальнейших успехов и топаем в сторону своего кубрика.
Там пушечно ухают костяшки домино, кто-то в углу бренчит на гитаре, в трубах отопления тонко шипит пар.
Далее все идет по воскресному распорядку. Обед, здоровый сон, выступление какого-то лектора из политотдела, а потом ужин, просмотр нескольких кинофильмов и отбой.
Когда в кубрике все затихает и из разных его концов доносится разноголосый храп, мы с Витькой выбираемся из подвесных коек и, сунув ноги в тапки, пытаемся разбудить Славку. Тот кемарит внизу на рундуках, брыкается и просыпаться упорно не желает.
– Ну и хрен с ним, – зевает Витька, – пойдем сами.
В синем свете ночного освещения мы минуем бдящего у входного люка дневального, осторожно карабкаемся вверх по крутому трапу и направляемся по средней палубе в носовую часть судна. Миновав несколько водонепроницаемых дверей мы оказываемся в мрачном, тускло освещенном несколькими плафонами помещении, под которым находится котельная.
Под ногами чуть вибрирует теплый металл палубы, слышен запах перегоревшего соляра и размеренный шум механизмов.
– Шуруют ребята, – прислушавшись говорит Витька. – Обеспечивают нас условиями.
– Ну да, – говорю я, – шуруют, – после чего подхожу к тяжелой двери в котельную, проворачиваю тугой клинкет, тяну ее на себя и мы поочередно переступаем высокий комингс.
Перед нами небольшая металлическая площадка, с вертикальным металлическим трапом, а внизу хитросплетенье судовых трубопроводов, машин и механизмов.
Все они вертятся, трясутся, попыхивают дымком и создают непередаваемую какофонию звуков. Температура в котельной градусов на двадцать выше, чем в других помещениях и мы чувствуем, как наши тела покрываются испариной.
Да, вахта тут не мед! Наклонившись к моему уху орет Витька, а я чихаю от душного запаха машинных выхлопов.
Но внизу не только работающий металл. По блестящим от масла, ярко начищенным пайолам переходов, в одних трусах и тапках, отсвечивая потным торсом, с пикой в руке осторожно ступает вахтенный и внимательно озирается по сторонам.
Внезапно его внимание что-то привлекает, пика взлетает в воздух и с лязгом рикошетит от одного из пиллерсов.
– Промазал! – снова орет мне в ухо Витька, и мы продолжаем наблюдение.
За те четверть часа, что мы проводим на верхней площадке, парень внизу еще трижды мечет свою пику в появляющиеся в рассеянном свете тени, и все безрезультатно.
– Да, это уж точно не сафари, – думаю я и, утерев со лба обильный пот, толкаю Витьку в бок, – пошли отсюда!
– Ага! –