коллеги, естественно, обиделись.
А потом мне моя любимая жена сказала: ну, зачем ты их трогал? Я говорю, ну, почему нас нельзя трогать? Значит, мы вообще неприкасаемые какие-то? Ну, нельзя говорить о наших недостатках. У нас же они есть. Это вполне естественно. А вот, когда говорят люди, особенно, когда, которым ты доверяешь, о том, что ты что-то делаешь в этой жизни неправильно, что-то не так делаешь, ну, хотя бы задумаешься.
Действительно, может быть, он, так сказать, оговорил меня и так далее.
– Я считаю, что Нелли права. Она не только красивая, но и мудрая женщина.
– Женя, ну, вы знаете, во-первых, у меня было основание в свое время обидеться на Аллу Борисовну, которая сказала обидное в свое время. Это было в конце 80-ых…
Пугачева + Газманов.
Когда у нее спросили, как она относится к тому, что многие творческие работники пошли в политику. И она сказала, если вы имеете в виду Кобзона, то, может быть, ему и пора, а я пока попою.
– Вот ведь интересно. Вы до сих пор поете. Пугачева не поет. И в политику тоже сходила. Неудачно весьма. Но! Она все равно остается ньюсмейкером каким-то образом. Про нее говорят.
– Она навсегда останется Пугачевой. Она вписала свое имя в антологию песенную, в историю песенную, в летопись. Она была и остается примадонной, самой популярной певицей. Этого у нее никто никогда не отнимет.
– Ну, хорошо. У нас очень много и королей, императоров эстрады.
– Да, императриц.
БЕЗ ОБМАНА, ЖИЗНЬ ЗАСТАВИЛА
– Давайте с этим мы как-то проедем. А по поводу того, что вы до сих пор поете. Я помню, когда вам исполнилось 60 лет, вы говорили: это последний концерт, и я ухожу с эстрады, все, вы меня больше не услышите.
– Вы знаете, мне хотелось не обманывать ни журналистов, ни окружающих меня людей, ни телезрителей. Мне не хотелось их обманывать. Я действительно хотел закончить свою гастрольную концертную деятельность. Тем более, что это заявление сделано было 11 сентября 1997 года, а 17 сентября меня избрали депутатом Государственной Думы. Я решил себя посвятить общественно-политической работе, творческой работе, преподавательской работе.
Но так получилось, что меня пригласил кто-то из композиторов. Ну, говорит, в моем-то шоу можно, это не твой сольный концерт, так что спой в моем концерте. И пошло…
Это наркотик уже. Это, когда выходишь на аудиторию, чувствуешь эту энергетику, выходишь на эту борьбу.
Ну, вот хочется еще раз и еще раз сказать, что я не зря эти годы прожил.
– Я когда вижу вас на сцене, думаю про себя: если бы Кобзону не платили бы, он все равно бы выходил.
– Абсолютно.
– Более того, он сам бы приплачивал.
– Когда я стал петь по два, по три сольных концерта в день, мне говорили, ну, что же такая жажда зарабатывать денег. Они не понимали.
Тогда еще было такое понятие, которое со временем