не думаю, я знаю. Просто знаю, и все. Это она, моя не встреченная судьба.
– Да, детское живет в нас до седых волос, – пробурчал бортинженер, – или на старости в маразм впадаешь.
– У тебя сын, у нее дочь, – сказал штурман. – А может именно в этом судьба? И встретил ты ее тогда, когда нужно?
– Ну, подойди к ней, поговори, – сказал бортинженер, – может штурман и прав, черт его знает?!
Бывает, что какое-то событие, случайный взгляд или запах вдруг вызовут из глубин памяти давно забытые мгновения, и образы прошлого вновь всплывут в мельчайших подробностях, казалось бы, давно утраченных, затерянных, затертых новыми впечатлениями. Анатолий Иванович снова увидел то далекое весеннее утро, когда цвела акация, и солнечный свет пробивался сквозь зеленую листву, пятнами ложась на красный борт трамвая, и даже номер вагона видел он, как тогда, много лет назад. Девушка с короткой стрижкой, с большими, как у испуганного зверька, глазами смотрела на него сквозь вагонное стекло, рот ее был чуть приоткрыт, будто хотела что-то сказать, она смотрела так, как смотрят люди на случайно встреченного близкого человека в чужом, далеком краю, встретить которого здесь, сейчас никак не рассчитывали.
Удивленно приподнятые брови, маленькая родинка на левой щеке, прядь волос, спадающая на лоб – все это было знакомо и близко до боли, будто они уже прежде встречались, но он никак не мог припомнить, где и когда. Он хотел вскочить в трамвай, но ноги не двигались, руки онемели… двери закрылись, вагон тронулся и, покачиваясь на рельсах, ушел, растворяясь, исчезая в зеленой листве; а он еще долго смотрел вдаль, не в силах двинуться с места.
– Командир! Удаление двести, снижаться пора, – сообщил штурман.
– Вася, запроси погоду в Одессе, – сказал Анатолий Иванович.
– Командир, Одесса минимум погоды дает, – доложил второй пилот.
– Будем садиться, – ответил Анатолий Иванович. – Запроси снижение с эшелона.
Призраки былых лет, неясные тени прошлого, знаки несбывшейся судьбы, всплывшие из глубины подсознания, растаяли в напряженной работе по подготовке к снижению и посадке в сложных метеорологических условиях. Там, за спиной, в двух салонах самолета, было двести человек, двести судеб и судеб тех, кто встречает их в аэропорту. И главное, чтобы те, кто встречает, встретили их, живых, здоровых и невредимых.
Одесса разрешает посадку
Памяти всех, погибших 17 марта 1979 года, при катастрофе Ту-104, №42444, рейса Москва – Одесса
Мелкий холодный дождь. Сырость. Ветер несет с Балтики рваные клочья тумана. Холод проникает за воротник, под одежду, под кожу. Погода обычная для Питера. Все бы ничего, да видимость ноль. Аэропорт «Пулково» закрыт для взлета и посадки. Мы должны были вылететь еще в 11.50, днем, а уже ночь, около двенадцати. Долго еще ждать? Черт его знает!
Я снова вошел в здание аэропорта и поднялся в комнату отдыха экипажей. Весь экипаж в сборе. Молодой парень, второй пилот Ваня