приближающуюся женщину. Они были странно одеты. Не так, как те, с которыми он сталкивался в последние годы. Это была другая среда. Другая страна. Где же она?
Он увидел ее издалека. Рваные джинсы, кеды, дорогая бижутерия. Почему именно она? Рядом было столько… таких же, как он. Как Галит, совсем понятных. Когда она помахала ему рукой, он перестал думать обо всем. Даже о том, как оправдается дома, если вдруг станет известно, что он был на открытии этой дикой выставки. Какой-то грязный подвал со странными картинами, молодежь то ли обкуренная, то ли плохо помытая. Смотреть не на что. Он когда-то рисовал гораздо лучше, и даже тогда его сильно критиковали. Техники нет совсем. Одно сплошное самовыражение. Таня с кем-то здоровалась, обнималась. А через двадцать минут сказала ему, что она все закончила и они могут идти.
– Куда ты хочешь идти? – спросил он ее, надеясь услышать, что ей надо домой.
Она задумалась и посмотрела на часы. Теперь он испугался, что она уедет.
– Иди за мной.
Она взяла его за руку. Они свернули за угол, прошли между домами и вышли прямо к кафе в садике. Несколько столиков, на каждом стояла свечка, и все мерцало красно-желтыми огоньками. Она выбрала место в углу и заказала бокал вина. Он тоже.
– Где мы были и зачем? – имея в виду выставку, спросил он.
– Мой бывший одноклассник – художник, много лет преподает рисунок. Это выставка его учеников. Он очень просил, чтобы я пришла. Помнишь бородатого мужчину, с которым я тебя знакомила?
Он не помнил: ни мужчину, ни картины – ничего. Только Таню, которая кружила по подвалу. Теперь она не моргая смотрела ему в глаза. Он спросил, много ли здесь ее одноклассников (не решаясь спросить, сколько ей лет).
– Пятеро, – ответила Таня. – И еще человек шесть рассеяно по всему миру. В Лондоне, Бостоне, Лос-Анджелесе, Новой Зеландии и Австралии. Не патриотичная была школа.
– Сколько лет ты здесь?
– Двадцать. Двадцать три. Больше, чем я прожила там. Расскажи мне о себе.
– Что? У меня все просто. Когда-то давно я закончил юридический и экономический факультеты. А потом только работал. Раньше я еще рисовал. Серьезно. Собирался стать художником. Но, наверно, испугался. Сегодня уже не жалею. Хотя много лет прокручивал свою другую, возможную жизнь, если бы я все-таки стал художником. Все было бы не так.
– Я тоже лет так пятнадцать думала про то, как бы все сложилось, если бы я тогда не уехала из России.
– Ты сожалеешь?
– Наверно, уже нет. Но много лет меня этот вопрос сильно занимал. Особенно когда было плохо.
– Тебе было плохо?
– Да. Расскажи еще.
– У меня два сына. Взрослые. Кошка. Уже совсем старая. Больше рассказывать нечего. Я весьма успешный адвокат… Я женат. Ты допила?
– Да. Тебе надо идти?
Это была возможность попрощаться. Сказать, что много работы, что рано утром важное