и доброжелательно отвечал на его вопросы.
– Машину мы действительно нашли у ресторана, – он постучал по черной, с бриллиантовой крошкой, задней части джипа Леонида. – Труп находился на сиденье водителя. Эксперт подтвердил отравление большой дозой наркотика. Впрочем, я вижу, ты сомневаешься, – он похлопал Громова по спине и кивнул Воронцову, белому, как простыня, стоявшему рядом со скрещенными на груди руками в сильном волнении. – Вы можете пройти в морг, посмотреть труп…
Процедура опознания потребуется, хочешь ты того или нет. Вадим Сергеевич с готовностью кивнул, на минуту выйдя из оцепенения:
– Да, пойдемте.
Мужчины пошли за Паниным по ступенькам вниз, потом по длинному коридору, пахнувшему хлоркой, пока не оказались у неестественно-белой двери с ужасной надписью.
Следователь дернул ручку, и дверь распахнулась. Сидевший за столом полный мужчина в белом халате что-то писал.
– Коля, это родственники Леонида Воронцова, – пояснил Григорий и смущенно отвел глаза.
Громов понял, что Панин, как и он когда-то, ненавидел подобные процедуры. Ненавидел сообщать о гибели близких. Что может быть страшнее этого? Толстый встал, стараясь не глядеть на родственников, бочком прошел к другой двери, поменьше, и вскоре послышался скрип каталки.
Воронцов снова съежился, и Виталий обнял его за плечи.
– Нашатырь нужен? – шепнул в его ухо Панин, и Громов отрицательно покачал головой. Судмедэксперт с каким-то испугом откинул простыню, и мужчины увидели синее лицо Лени Воронцова.
– Вы узнаете его? – спросил следователь как можно мягче, но Воронцов молчал, и Виталий ответил за него:
– Да, к сожалению, вы не ошиблись. Это действительно Леонид Воронцов.
Вадим Сергеевич пошатнулся и чуть не упал на гладкие кафельные плиты. Панин и Громов подхватили его и усадили на стул. Полный патологоанатом поспешил убрать каталку.
– Если вам лучше, давайте пройдем в мой кабинет, – предложил Григорий. – Следует выяснить некоторые обстоятельства.
Вадим Сергеевич не возражал. Ему помогли встать, и он, враз превратившись в старика, покорно зашагал вслед за Паниным.
В просторном кабинете следователь распахнул окно, но Воронцов все равно задыхался, раздирая ворот белоснежной рубашки. Громов усадил его на стул, поближе к окну.
– Итак, – Панин достал бланк протокола, – вы узнаете своего сына Воронцова Леонида Вадимовича?
– Узнаю, – промолвил Воронцов одними губами. – Как это произошло? Вы не могли ошибиться в диагнозе? – Он хотел еще что-то добавить, но силы покинули его, и Вадим Сергеевич уронил голову на стол.
– Действительно, диагноз вызывает сомнения, – вмешался Виталий. – Тебе известно, что мне приходилось работать с наркоманами. Если бы мой двоюродный брат даже нюхал травку, я все равно бы раскусил его. Но колоться… Этого никогда не было…
– А я с тобой согласен, – кивнул Панин. – У твоего брата обнаружен след всего от одного укола – свежего, сегодняшнего. До этого