нос дежурному помощнику, два блока твои.
– Хорош ерунду говорить. – Леха угрюмо потупился в матрац.
– Ладно, черт с тобой… просто отними у него фуражку.
– Я же в карцер сразу поеду.
– Не сразу и с двумя блоками «Парламента». Согласен? Если да, то один блок могу прямо сейчас тебе авансом выдать. – Слава расстегнул на сумке туго стянутую молнию, обнажив разноцветные края фирменных коробок. – Но, если фуфло двинешь, то не обессудь. Сам знаешь, фуфлыжник – хуже пидараса.
– А-а-а, – простонал Заздравнов.
– Поражаюсь, – Шер застегнул молнию. – Как ты, такой слабоочковый, замочил кого-то. Фуражку у мусора отнять и то не можешь.
– А ты можешь?! – взревел Леха.
– А я не курю. Кстати, стрелочник от фуфлыжника мало чем отличается, – ворчал Шер. – Еще боксер! Слушай, а ты боксер, который дерется или который в ж……?
Заздравнов был раздавлен в полное ничтожество. Он хотел и мог разорвать Шера, но этим Леха лишил бы себя последнего шанса получить курево. Столь паскудный мотив заставлял Космонавта лебезить перед «журналистом-международником».
– Слава, выдели хотя бы пачку. Будешь моим лучшим другом.
– Лучший друг – это тумбочка. А у тебя, как у латыша, только хрен да душа. Даже покурить нет.
Леша выдохся, сник и пошел чистить зубы. Он с трудом дождался завтра. Пепельно-бледный, с опухшими от бессонницы глазами, но с выражением детского счастья на лице, он шел на допрос в расчете выклянчить у следаков пачку, а то и две никотиновой радости.
Не став дожидаться сокамерника, мы с Шером сели обедать: остатки курицы, которая накануне зашла Славе, немного сыра и положняковая ячка на гарнир.
Леша вернулся в невменяйке: глаза горели, тушу трясло, словно в лихорадке, говорить связно он не мог, лишь давился матом. По ходу выяснилось, что целых три пачки дьютифришного «Мальборо», которые щедро сцедил следак за очередные «разоблачения» Космонавтом своих бывших товарищей, выводной от-шмонал у Леши на обратном пути.
– Гадина-а-а! Сигаретки даже не оставил! Все забрал, сволочь! – верещал Космонавт.
– Слышь, ихтиандр, не переживай ты так. Иди, поешь, – поддержал Шер обескураженного сокамерника.
– А что, курочки больше нет? – Леха разочарованно окинул скромное нутро холодильника.
– Извини, опоздавшему поросенку и сосоку жопы! – прочавкал Шер, обгладывая цыплячью ножку.
– Слава, дай покурить, – тоскливым голосом, пробивающим на жалость, вновь заревел Заздравнов. – Не могу я больше!
– Если тебе совсем невмоготу, то существуют два варианта. Первый – это сломиться из хаты. Второй – это заставить мусоров выдать тебе курево.
– Как заставить? Че ты несешь?
– На любом централе есть запасы курева, которыми в случае крайней потребности опера могут греть арестантов. Поэтому кипешуй, требуй, борись. Не поможет – вскройся у тормозов. Добьешься у них хоть одной пачки, я тебе сразу подгоню блок.
Случай «потребовать» у вертухаев сигарет выдался только