сотрудничество, – подозрительно заметил Касаткин.
Я вызвонил его и назначил встречу в жилом квартале, где было много лавочек. (12-й, если кто пишет летопись событий).
– Иль наехали кто из наших?
– Никто не наехал, но у меня есть условие. Надо сделать так, чтобы дело Маслова передали мне.
– А кто это?
Я сразу чую, когда врут. Судя по всему, гестапо за него уцепилось. Дело то резонансное. Возможно, МГБ тонко намекнуло, что фигурант работает на стратегическом объекте.
Тут я впервые подумал, а почему собственно, Плотина стратегический объект. Когда-то, когда существовала великая русская река и все такое, она и имела какое-то значение. Но сейчас от былого величия уцелела лишь тень, и на Плотине дежурят малочисленные вахты.
Другой вопрос, что с ними что-то не так, и с самой Плотиной тоже что-то происходит, но в списках стратегических она угодила еще до этого. За какие подвиги?
У меня все свербело внутри, когда понял, какие перспективы несет дело Маслова. Доступ ко всем источникам информации, включая возможную командировку на саму Плотину, интереснейший объект, куда просто так не попасть, но я уж выгрызу такую возможность, все-таки профессионал, засыплю инстанции уведомлениями и рапортами, любой ценой заполучу билет в первый ряд.
Судя по словам Осипова грядет нечто ужасное, нашествие с Плотины. Только чего? Двойники это всего лишь прелюдия, артподготовка. Меня самого жуть берет, когда я понимаю, что после убитого Осипова я остался единственный носитель информации. Почему я? Не суперагент со стальными мышцами и мощной пудовой эрекцией? Что я могу? Для начала я могу заполучить дело.
– Впервые на такие дела подписываешься? – спросил Касаткин.
– Нет, до этого работал на французскую разведку, – это я не сказал, а сказал, что хочу исполнить свой гражданский долг.
Касаткин не поверил. Достал листки.
– Чего это? – недоверчиво спросил я, хотя чудесно знал, чего.
– Ты же деньги хочешь получать за информацию? – делано удивился Касаткин.
– Мне государство платит зарплату, в начале года подняли на 7 %, мне этого вполне достаточно! – отрезал я.
Энтузиазм в глазах Касаткина потух. Пробормотав на прощание, что посмотрит, что можно сделать, он ушел.
Я получил дело уже на следующий день. Откровенно говоря, я слегка слукавил, я знал, к кому обратиться. Касаткин в УСБ пользовался дурной славой, он шел по головам коллег и перегрызал шеи-это фигурально. Его боялись даже свои. Кинуть его, означало вписать себя в расстрельные списки и тексты погребальных песен.
Я знал, что, связавшись с таким, я добьюсь всего. И еще я знал, что таким образом подписал самого себя, ибо Касаткин и милосердие есть слова антонимы. Должно было пройти совсем немного времени, пока пуля пронзит сердце.
Сама же пуля была выпущена в тот самый момент, когда я позвонил Касаткину.
Важный допрос настоящей женщины.
4 июня.
Сам Маслов находился на вахте, но жена оставалась