над личностью, если не дать парню пробежаться. Мой студент наматывает гигантские круги по двору. Это невероятный восторг – нестись куда глаза глядят! «Хорошо бы всё-таки глядел под ноги. Запросто лоб расшибёт», – думаю я. Он на лету косится на меня: «Может, побегаем?» Побегаем, приятель, когда устанешь, сейчас за тобой не угонишься. Первое возбуждение начинает спадать. Значит, можно работать. Что для меня работа, для него – игра, правда, по моим правилам.
Вот что-то привлекает внимание студента – он выгибает шею лебедем, затем припадает на передние лапы и очень возбуждённо лает. Подзываю его, снова усаживаю (служба – службой), но что же там такое? По команде «рядом» проходим на противоположную сторону двора. Студент гарцует у ноги, заглядывает в глаза, всем своим видом демонстрирует крайнее возмущение.
Ах, вот он, виновник наших переживаний – пятимесячный щенок кавказской овчарки лежит под столбом и рыкает на проходящих. Возле малыша двое подростков. Щенок красив, ухожен, в дорогом ошейнике, но явно очень болен. Мальчики начинают выспрашивать у меня, как у дворового специалиста, что с собакой. Оказывается, заболевший щенок стал обузой для хозяев. Они вывели его во двор умирать, а мальчишки теперь решают, кто возьмётся за его лечение. Я рассеянно даю общие консультации. «Сколько будет стоить его вылечить?» – спрашивает мальчик лет двенадцати. «Сотки баксов хватит», – говорю я для разговора. «Заработаю», – успокоенно говорит малец. «Лишь бы предки не совались».
Мне тяжело достаётся копейка, поэтому последняя реплика заставляет меня внимательно посмотреть на мальчишку. Затем с тоской вспоминаю недавно вырезанный у супруги из ридикюля мобильный телефон и отвожу глаза, прикидывая, сколько мне это будет стоить. Может, полечить щенка самому? Но мне нужно работать, а студенту играть, чтобы усвоить истину. Одну истину, которую ему полагается знать: послушание проводнику – единственный источник счастья в мире.
Мы расходимся, каждый по своим делам. Я со студентом на собачью площадку, а маленький карманник тащит щенка на узловатой верёвке в каменные лабиринты города добывать «сотку» на лечение. Оборачиваюсь, хочется пожелать удачи несчастной парочке, но сдерживаюсь – это слишком непедагогично.
По дороге я встречу небольшого грязного пуделя, охраняющего одну из помоек. Мой студент достойно обойдёт его, уважая права собственности малыша. Затем мы повстречаем шоколадного добермана, патрулирующего наш район уже неделю. Студент осторожно тявкнет на него, но шоколадный боец (судя по шрамам) высокомерно проплывёт мимо.
Затем мы пройдём около недостроенного дома, на первом этаже которого в одной из квартир, обставленный калориферами, снесёнными со всех этажей сердобольными строителями, умирает маленький дожонок. Строители утверждают, будто его выставили из машины какие-то люди и уехали. А он остался на краю асфальта.
Несколько дней подряд, забирая дочь из детского сада, я прихватывал