не позаботившись запереть дверь, кинулась на постель. Судорожные рыдания, слезы, не приносящие облегчения, терзали мужественную дочь Ольгейра. Впервые за много лет.
Несколько пригоршней холодной воды, безжалостно выплеснутых в лицо, вернули миру ясность очертаний, а Беркане пригожесть. Внимательный взгляд в начищенный медный таз (всякий, кто заметит, что дочь Ольгейра эрла плакала, может подавиться своей наблюдательностью, но все же…) и на улицу. Спутники Берканы, весело переговариваясь, готовили лошадей в дорогу. Рыжий Мьёлльнир на крыльце трактира громко препирался с хозяином. Щедрый Эйрик мог снять с себя и отдать товарищу последние штаны, но заплатить геруму лишний гольден… Отца Мартина не видно. Очевидно, священника до поры заперли в его комнате. Все шло как надо.
Беркана прошла в общий зал и села за стол. Посетителей в трактире не было. Здорово вчера напугали их буйные нордры. Утром еще крутились какие-то любители местной стряпни, но теперь разбежались. С кухни доносилось недовольное громыхание котлов. Беркана мстительно улыбнулась. Верно, трактирщик успел разъяснить свом клухам, кого хотели они оскорбить, обсуждая падчерицу эрла нордров.
Трактирщица выглянула из кухни и вдруг чуть ли не бегом припустила через зал. Тю, никак покормить напоследок решила? Или высказать все, что в душе накипело? Но баба проскочила мимо Берканы и устремилась куда-то в темный угол. Дочь эрла скосила глаза.
Откуда он взялся, человек в одежде Братства, не старый еще мужчина с красивым и надменным лицом богатого мудреца и руками палача? Как вошел в трактир незамеченным? Почему сел в самом темном углу?
Трактирщица уже добралась до «святого брата» и, наклонившись, что-то ему нашептывала. Тот слушал, брезгливо скривив губы. На «нордров беззаконных» небось баба жалуется. О своих грехах бы подумала, дура!
– Берхен! Пора! – заорал со двора Эйрик Мьёлльнир.
– Иду!
Как темно и душно в этом трактире! Как только люди могут здесь находиться? Скорее, скорее на волю. Там яркое солнце и теплый ветер, там зеленая трава и мягкая пыль дороги. Дороги, ведущей к дому. Дом… Иса… Что скажет она непокорной падчерице? Что сказать ей? Чем вообще обернется отказ Берканы ехать в Лорейн? Но разве мало в Аскхейме кораблей? Разве лягушачья кровь течет в жилах дочери Ольгейра? Проживем и без Окаяна! Да и что толку страдать, если все решено? Сказано ведь: если предстоит тебе дело, пугающее или смущающее тебя, то сделай его быстрее и освободись. Так скорее же отсюда в Аскхейм, в новую жизнь!
Порог поймал ногу и сильно дернул. Доски крыльца приблизились так стремительно, что девушка не успела выставить руки. Удар такой сильный, что нет даже боли, и…
Доски расступились? Нет, скорее всего, они просто исчезли. Темнота густая, как кисель, и Беркана в эту темноту проваливается. Чьи-то руки схватили за плечи, притянули. Ни глаз, ни лица не видно, но этот взгляд…
Перед глазами что-то серое и шершавое. А, так это же доски крыльца! Сильно