шкура! – прошипел Кифа, когда увидел, что его старший спутник спускается со стены. – Тебе следовало вначале помочь мальчику! У него в руках наша нажива!
Оскорбленный таким образом напарник метнул на Кифу свирепый взгляд.
– Твой ягненок и сам может позаботиться о себе, – прошипел он в ответ Кифе, – если хочешь, помогай ему во всем сам!
– Он наш брат! Такой же, как и мы с тобой! Одной крови и одной веры! – вскричал Кифа.
Но он тут же успокоился, когда увидел, что их скромный юный спутник безопасно перебрался сквозь высокую каменную преграду, сохранив при этом все похищенные из богатого дома драгоценности.
– Ну вот, он здесь! – проговорил спутник Кифы. – Живой и дышащий, и на своих ногах. Ты рад?
Где-то поблизости раздался топот солдатских ног и звучные голоса римских солдат. Кифа приложил указательный палец к своим губам, приказывая обоим своим соучастникам замолчать. Слегка пригнувшись, он последовал на другой конец улицы, там, где царил совершенный мрак из-за тени стоявших плотной стеной двухэтажных домов городской знати.
Махнув рукой, он повелел своим соратникам быстро следовать за ним. Мальчик и мужчина преодолели освещенную ночными факелами улицу и мгновенно растворились в ночной темноте.
Стража ворвалась в дом сенатора Ахиллы, найдя его бездыханное окровавленное тело на испачканной кровати. Неизвестные убийцы всеми любимого в Иудее щедрого римского патриция бесследно растворились в густой и темной иудейской ночи.
Глава вторая
Ихтис
Песчаная пыль, жара и запах жареного мяса царили в этот знойный летний день на рыночной площади. Отовсюду раздавались неприветливые крики решительных торговцев и перезвон дорогой посуды. Люди в разных одеяниях, бедных и роскошных, с закрытыми и открытыми лицами, шагали в разные стороны. Кто-то молчаливо оценивал предлагаемый ему товар, кто-то бурно и отчаянно торговался с владельцем утвари или вкусной снеди. Был самый разгар дня, солнце нещадно жгло оголенные людские участки тела, а надоедливые жирные мухи оседали на лицах людей и открытой пище.
Кифа не любил посещать рынок, ему здесь все казалось слишком омерзительным. Он был убежденным верующим, и старался, в угоду своим наставникам, отказаться от любых искушений, которыми было так богато это злополучное место. Он был полностью предан своему братству и был готов пожертвовать ради своих братьев все самым дорогим, что было в его жизни. Кифа чувствовал себя почти святыми и безгрешным. Но только один порок, как он считал, отделял его от полной душевной чистоты.
– Кифа! Брат! – раздался голос позади него.
Как раз в этот момент Кифа прильнул к прохладной стене одного из небогатых домов, расположенных на краю рыночной площади. На мгновение он закрыл глаза, чтобы дать своему сознанию отдохнуть от удушливой жары и шума, царившего повсюду на улице.
Чья-то мягкая рука коснулась его плеча. Кифа обернулся. Рядом с ним стоял Давид – его вчерашний спутник в ночном рейде на