пачке. Волков заметил, пододвинул американское диво ближе к хозяину, зажигалку положил рядом.
– Угощайся!
Иван Кузьмич взял папиросу, хотел по привычке сложить ее гармошкой, но пожалел. Закурил, вдохнул незнакомый душистый дым, подумал немного.
– Резкая, однако. И крепкая, китайские и японские слабее будут… Я потому вчера вечером за документы сел и гражданина Рингеля мобилизовал, чтобы пакет с аэропланом передать.
Гость еле заметно дрогнул губами.
– Документы? Все надеешься, что Сайхот в Столице признают? Наши сейчас ведут переговоры с правительством Сунь Ятсена в Кантоне. Он, конечно, революционер, но отдавать китайскую территорию едва ли захочет.
Кречетов кивнул.
– Слыхал, как не слыхать? И про Шумяцкого с его монголами, и про то, что денег на Сайхот в бюджете нет и что войск в Сибири мало. Но должны же они понимать?
Вирджинский табак внезапно стал горчить. Иван Кузьмич отложил папиросу, подался вперед:
– Нельзя Сайхот отдавать, неправильно будет! Даже если земля эта не нужна, если об интересах Союза Республик совсем забыть. Здесь же нас, русских, тысяч сорок, а то и больше. Не выживем при монголах, а китайцы защитить не смогут, у них самих война…
Не договорил, схватил папиросу, резко затянулся.
– Не горячись!
Бесцветные глаза Волкова посуровели, на красном лице обозначились резкие скулы.
– Влезли в большую политику – терпите! Сайхот – ключ к Тибету, дорога в Непал и Британскую Индию. Думаешь, чего беляки за этот край так цеплялись? Войска СССР сейчас сюда ввести не может, ни дивизию, ни даже роту. Китайцы в ответ могут запросто забрать себе КВЖД. А мы еще с Британией переговоры ведем на предмет дипломатического признания. Что такое «Большая игра», слыхал? Англичане еще полвека назад на эти земли глаз положили, если бы не война в Афганистане, давно были бы здесь.
Ивану Кузьмичу внезапно почудилось, что он в окружении. Со всех сторон враги, при пулеметах, при артиллерии, у его ребят одни «берданы» и охотничьи дробовики. Хоть песни пой, хоть митинг проводи, хоть письмо в Коминтерн пиши, все одно крышка. Сейчас начнут обстрел, закидают осколочными…
– Вижу, осознал, – голос Волкова был холоден и тверд. – Потому и не спешили в Столице, ждали. Вождь был болен, без него никто не хотел такие вопросы решать. Ваша монетка вроде как на ребре стояла. Влево упадет – орел, вправо – решка.
Немного подождал, улыбнулся.
– Кто-то у нас сегодня везучий.
Иван Кузьмич взглянул недоуменно. Гость вновь полез в нагрудный карман, достал еще один листок.
– Выписка из решения Политбюро. В руки не дам. На стол положу, а ты прочитаешь.
Малая бумажка, не на бланке даже. И печать всего одна. Вверху – «слушали», чуть ниже, как и положено, «постановили»… Кречетов не без опаски взглянул…
– Мене, мене, текел, упарсин, – негромко, словно самому себе, – сказал Волков. – Взвесили царствие твое, князь Сайхотский…
Иван Кузьмич не услышал,