уязвим Монк. Он потерял память в транспортном происшествии, но, конечно, не решился никому об этом сказать. Монк понятия не имел о своей профессии, своих способностях, конфликтах, врагах и даже друзьях. Он жил от одной опасности до другой, от разгадки до разгадки, но и тогда их смысл значил мало или вовсе ничего – оставались лишь фрагменты.
Но Монк не побоялся бы остаться один в этом переулке. Даже изголодавшиеся бедняги и преступники, обитатели этого несчастного квартала, подумали бы дважды, прежде чем напасть на него. Было что-то пугающее в его лице с гладкими скулами, крупным орлиным носом и блестящими глазами. Более мягкие черты Ивэна, выдававшие склонность к добродушию и живое воображение, никого напугать не могли.
Из дальнего конца переулка, возле главной улицы, донесся какой-то звук, и сержант вздрогнул, но это оказалась всего лишь крыса, бегущая вдоль сточной канавы. Кто-то что-то затаскивал в дверь, но Ивэн ничего не видел. Грохот колес экипажей, долетавший с расстояния в пятьдесят ярдов, звучал словно из другого мира, широкого, открытого, в котором кипела жизнь и которому добавлял красок крепнущий свет дня.
Ивэн так замерз, что весь дрожал. Тем не менее он счел нужным снять пальто и укрыть еще живого юношу. Вообще-то сделать это следовало сразу. Джон осторожно подоткнул полы под лежащего и ощутил, как холод запускает когти в его собственную плоть, добираясь до костей.
Ожидание казалось бесконечным, но Шоттс наконец вернулся, ведя с собой доктора – тощего мужчину с костлявыми руками и худым страдальческим лицом. Слишком большая шляпа с высокой тульей сидела глубоко, почти касаясь кончиков ушей эскулапа.
– Райли, – коротко представился он и нагнулся, чтобы взглянуть на молодого человека. По движениям пальцев в нем угадывался знаток своего дела, и Ивэн с Шоттсом застыли в ожидании, глядя вниз. Уже совсем рассвело, хотя в переулке между высокими грязными стенами еще держались сумерки.
– Вы правы, – произнес Райли минуту спустя. Голос его звучал напряженно, взгляд потемнел. – Жив… но только лишь едва. – Поднявшись, доктор повернулся к похожей на катафалк карете санитарной помощи; извозчик развернул лошадей к выезду из переулка. – Помогите погрузить, – велел Райли.
Кто-то еще соскочил из кареты на землю и раскрыл дверцы экипажа.
Ивэн с Шоттсом послушно выполнили приказ и как можно аккуратнее подняли холодное тело. Райли руководил их действиями, пока молодого человека не уложили на пол повозки и не укрыли одеялами; Ивэн получил назад свое пальто – запачканное кровью, грязное и сырое из-за мокрых булыжников.
Взглянув на него, Райли поджал губы.
– Вам лучше переодеться в сухое и выпить немного виски, а потом съесть тарелку горячей каши, – посоветовал он, качая головой. – Иначе только попусту подхватите воспаление. Сомневаюсь, что мы сумеем спасти этого беднягу. – От жалости у него изменилось лицо; сейчас доктор выглядел изможденным и беззащитным. – Для другого я ничего сделать не в силах; теперь им займется гробовщик, ну и вы, конечно. Удачи. Она вам здесь понадобится.