Правда, ему это не особенно помогло – отец несостоявшегося студента действительно был человеком влиятельным, Николай Андреевич получил три года за мошенничество и отправился в колонию общего режима.
Этот случай Альвина вспомнила много позже, в начале девяностых, когда в институте пошли сплошные сокращения. Она тоже оказалась без работы, а деньги были нужны, нужны отчаянно – родители начали прихварывать, все-таки возраст сказывается, а бесплатная медицина постепенно стала отодвигаться в прошлое. Сжав зубы, Аля старалась заработать всеми возможными и невозможными способами, но почему-то у нее упорно ничего не выходило. Она пробовала торговать турецкими шмотками на рынке – и тут же налетела на недостачу. Пришлось почти три месяца отрабатывать стоимость той проклятой кожаной куртки, будь она неладна… Хозяин понемногу вычитал из зарплаты, и, когда Аля смогла, наконец, уйти, она впервые вздохнула с облегчением и с тех пор десятой дорогой обходила любые рынки.
Потом еще было много всякого… Пыталась заняться распространением гербалайфа, чудодейственной косметики «Вечная молодость» (до сих пор где-то в кладовке валяются коробки с нереализованным товаром, надо бы выбросить!), выгуливала чужих собак и даже полы мыла в супермаркете. Специально ездила на другой конец города, чтобы не встретить никого из знакомых – очень уж стыдно было. Зато там, по крайней мере, зарплату выплачивали регулярно…
Это время она особенно не любила вспоминать. От непривычной тяжелой работы ломило поясницу, ноги стали опухать, руки потрескались, в зеркало на себя было страшно смотреть. Но еще хуже было другое – постоянное чувство униженности и безысходности. Неужели она для того заканчивала институт и писала диссертацию, чтобы стать уборщицей? Аля даже плакала украдкой. Родителям она врала, что трудится в научной библиотеке, помогает разбирать старые книги, и – вот беда! – страдает жуткой аллергией на бумажную пыль. Отец бормотал что-то вроде «в науку легких путей не бывает», а мама кивала, сочувствовала, но по глазам Аля видела, что она ни на грош ей не верит.
А денег все равно не хватало. В тот день, когда отец, выйдя утром из ванной, вдруг как-то странно захрипел, схватился за грудь и медленно осел на пол, Аля оказалась совсем без гроша. Зарплату должны были выплатить только послезавтра. Она потом еще долго будет корить себя за то, что, если бы сунула в карман врачу «скорой» несколько приятно хрустящих бумажек, все могло сложиться по-другому…
Но все случилось как случилось – врач с привычно хмурым лицом сделал какой-то укол и посоветовал завтра сходить в поликлинику, Аля убежала на работу, а уже к вечеру папы не стало. Ненадолго пережила его и мама. После смерти мужа она как-то разом утратила интерес ко всему, шмыгала по дому, словно испуганная мышка, жаловалась на высокое давление и часто говорила о том, что ужасно боится стать беспомощным инвалидом и быть кому-то в тягость. Однажды, серым осенним утром, Аля застала ее в постели уже мертвой. Лицо мамы было таким гладким и