и… прощай, Дик!
Дик тоже замигал глазами с мокрыми ресницами. Он не был воспитанным чистильщиком сапог и с трудом мог бы выразить всё, что чувствовал, если бы даже постарался сделать это; может быть, именно поэтому он молчал и только мигал ресницами и что-то глотал.
– Лучше бы вы не уезжали, – сказал наконец Дик хриплым голосом и опять замигал. Потом он посмотрел на мистера Гавишема и дотронулся до фуражки. – Благодарю, сэр, за то, что вы привели его сюда, и за всё, что сделали. Он… он удивительный малый, – прибавил Дик. – Я всегда считал его молодцом. Он такой славный и… и такой необыкновенный.
Они пошли прочь; Дик смотрел на уходящих и видел их как в дымке; в его горле стоял какой-то комок, но он не переставая следил за прямой маленькой фигуркой, шагавшей подле своего высокого, вытянутого, негибкого спутника.
До дня отъезда его милость лорд проводил почти всё время в лавке мистера Гоббса.
Гоббс стал мрачным, он был подавлен. Когда его молодой друг с торжеством принёс ему прощальный подарок – золотые часы с цепочкой, – Гоббс не знал, что ему делать. Он положил коробочку на толстое колено и несколько раз громко высморкался.
– На них есть надпись, – сказал Цедрик, – там, внутри крышки. Я сам заказал, что нужно написать: «От старинного друга лорда Фаунтлероя мистеру Гоббсу. Посмотрите – вспомните». Я не хочу, чтобы вы меня забыли.
Гоббс опять очень громко высморкался.
– Я не забуду вас, – сказал он, как и Дик, немного хриплым голосом. – И вы тоже не забывайте меня, когда попадёте в британскую аристократию.
– Я не забуду вас, где бы ни жил, – ответил маленький лорд. – Я провёл с вами самые счастливые дни, по крайней мере, многие из моих счастливейших часов, и надеюсь, вы когда-нибудь приедете погостить ко мне. Я уверен, что дедушка будет очень доволен. Может быть, когда я расскажу о вас, он пригласит вас к себе. Ведь вам будет всё равно, что он граф? Правда? Я хочу сказать, что вы не откажетесь приехать по его приглашению только потому, что он граф?
– Я приеду, чтобы видеть вас, – милостиво ответил мистер Гоббс.
Итак, по-видимому, было решено, что, если бакалейщик получит настойчивое приглашение от графа погостить в замке Доринкоурт, он отложит в сторону свои республиканские предрассудки и запакует вещи в чемодан.
Наконец все приготовления были окончены; наступил день, в который сундуки отнесли на пароход; экипаж остановился подле дверей домика миссис Эрроль. В эту минуту маленького мальчика охватило странное тоскливое чувство. Его мама некоторое время не выходила из своей комнаты, когда же она вошла в гостиную, ему показалось, что её глаза стали влажны, сделались очень велики, а нежный ротик дрожал. Цедрик подбежал к ней. Она наклонилась, он обнял её обеими руками, и они поцеловались. Он чувствовал, что им обоим почему-то грустно, хотя с трудом понимал, в чём дело. Однако его губы высказали одну трогательную мысль:
– Мы любили этот маленький домик,