залить дожди, задуть ветры… Нет, нужно бросить всё, и – гулять, к морю! Я запихнул в рюкзачок большое полотенце, книгу… Запер за собой, равнодушную к любой погоде, входную дверь жилья.
Казалось, лето вернулось: солнце проникало сквозь густую вуаль деревьев, облепивших дом, печатало тугие, ажурные тени на асфальте, грело открытую шею и затылок. Воздух был прозрачен до такой степени, что чудилось, будто его и нет вовсе. Близкие горы виднелись отчетливо. Казалось, можно различить каждую их складку, каждый выступ серых скал, сосчитать редкие иероглифы деревьев на лысеющих вершинах. Горы, казалось, были обтянуты мягкой, плюшевой материей, местами истертой до голых скальных пород. В воздухе высоко парили две птицы, почти не двигая своими крылами.
Спустившись по изогнутой улочке, я вышел к набережной. Не спеша побрел, ступая по её квадратным плитам. Спокойное море казалось слегка выпуклым. Вдали оно было белесым, а у берега – почти прозрачным. Тихий прибой едва слышно шипел, подталкивая и волоча гладкие камушки. Вдали, за резким поворотом бухты, обрывающейся высокой, прямой скалой, похожей на восклицательный знак, в море застыли с десяток лодок, в которых находились крошечные, похожие на вырезанные из полупрозрачной папиросной бумаги, грудные силуэты людей. Среди лодок виднелся маленький пароходик. Эти лодки, грудные силуэты людей, пароходик – казались ненастоящими, приклеенными к гладкому морю. Лишь тонкий дымок из трубы пароходика тянулся тускло-темной гнутой линией к эмалевой лазури безоблачного неба, которое к горизонту бледнело, бледнело… пока не становилось одного цвета с морем, и обманутое зрение не могло разобрать: куда же пропала линия горизонта. Проплыли в мыслях строки:
Прозрачным воздухом и горные пейзажи,
И села сонные облиты, как глазурью,
Но море Черное шумит ворчливым стражем,
И режет зрение от солнца и лазури.
Я брёл сквозь плавящийся, от припекающего солнца, воздух. В небе носились чайки, хищно двигая маленькими клювастыми головами, с голодными бусинками глаз. Вокруг —безлюдно. Промчавшийся автомобиль поднял на повороте степное облако пыли, косо оседавшее на редкую зеленую траву прямоугольного газона. Море добродушно посапывало, перекладывая гладкие камушки пляжей в таинственный волшебный узор, который никогда не может сложиться… Близко от берега резиново плавали большие красные буи с узким сатурновым кольцом посредине. На одном из пляжей, крупная женщина с громадными грудями, которые были не намного меньше этих буев, зашла в море, присела, поплыла вдоль берега, весело отфыркиваясь, по-лягушачьи разбрасывая ноги. Купальщиков – немного, а любителей погреться на солнышке – достаточно. Мне хотелось побыть одному. Я искал безлюдного пляжа…
Крупная, серая птица стояла на гладких, темных от влаги камнях, надменно поворачивая голову с узким, черным клювом. Казалось, она презирала все в округе, но стоило какой-нибудь шутливой волне подобраться с тихим