остались где-то сбоку. Гудели изредка моторы проезжавших вдалеке машин. Все было удивительно тихо. Лишь шевелились ожившие тени. Но и они не были угрожающими, как в детских ночных страхах и страшилках. А, напротив, в них таились мирные доброжелательные существа, которые телепатически говорили Чевеиду Снатайко, что никому они его в обиду не дадут. И Чевеид Снатайко исполнился благодарности к этим существам.
Спустя несколько шагов Чевеид Снатайко вспомнил, что он же пришел пообщаться с Природой. А с Природой надо общаться в чем Природа-мать ее так, родила!
В лесу было тепло, и первой на куст была повешена адидасовская ветровка. В ее карманах остались и ключи, и мобильник, но это не тревожило Чевеида Снатайко, он же знал, что Существа-Из-Теней не дадут никому ничего украсть. Десяток-другой шагов – и на следующем кусте повисла футболка. Куст – спортивные штаны. Куст – трусы. Дерево – носки и кроссовки.
Чевеид Снатайко шел по лесу абсолютно голый. Вокруг шепотали листья, вдали был город. Город был в невообразимой, невыносимой дали. А листья шепотали здесь, прямо над головой Чевеида Снатайко.
И вдруг Чевеид Снатайко понял, что совершил страшную ошибку.
Он не засек время.
Ведь нельзя же бесконечно общаться с Природой. Она от этого может устать. И поэтому время общения надо ограничить. А чтобы его ограничить – его надо засечь. А чтобы засечь, его требуется, по крайней мере, узнать. А часы Чевеид Снатайко не надел… А мобила осталась в куртке…
И тут та самая Природа, с которой так активно общался-сливался-приобщался Чевеид Снатайко, ему помогла. Внезапно он вышел на небольшую полянку. Горел одинокий фонарь. А на полянке были люди. Во всяком случае, Чевеид Снатайко так это видел: на полянке были люди. Под фонарем журчал источник. Судя по кресту, иконке, и здоровенным бадьям-бидонам-бутылкам, полным воды, это был святой источник. Старички, старушки, несколько женщин средних и бальзаковских лет, все они сидели кружком на каменной кладке, подстелив под себя кто газету, кто сумку, погрузив ноги в воду.
Чевеид Снатайко понимал, что внезапное появление обнаженного мужчины может произвести некое смятение в головах здесь находящихся и поэтому обратился к собравшимся как можно вежливее. Он сказал:
– Простите пожалуйста. Не будете ли вы столь любезны, не скажете ли мне который сейчас час?
Несколько голов повернулось в сторону звука. Кажется, открылось несколько ртов. Не для того, чтобы что-то сказать, а так, просто, открылось. Но в ответ не раздалось ни звука. Лишь журчала вода, да кто-то, резко шевельнувшись, сделал ногой бульк.
«Ах так! – Подумал Чевеид Снатайко. – Не хотите, значит, отвечать! Ну, смотрите же у меня!»
И он, просочившись между двумя тетками, при этом нагло опираясь на их плечи, как был, в чем мать-природа родила и целиком плюхнулся в святую воду, обдав все освящающееся народонаселение веером сакральных брызг. Но, удивительное дело, народонаселение и тут не издало ни звука. Они лишь утерли