и рук
Свободно выковать
Способен
Любой
Многотоннажный
Крюк.
Уже обуздано движенье.
Уже в ушах
Пирует гром.
Тот гром – не гром,
А крик рожденья
Зачатый потом
И огнём.
Горит усталая
Улыбка.
Повисли руки тяжелы.
На наковальне,
Словно в зыбке,
В сиянье алом
Гром лежит.
Рождён без бабки
Повивальной,
Малец границы
Перерос.
И вот лежит
На наковальне
Не крюк,
А тягостный вопрос.
О, сколько их,
Таких вопросов
Загнуто мудрым
Кузнецом.
Но все они висят
Вниз носом,
Хотя поставлены
Ребром!
Наставник
(Женин учитель)
Ещё фреза
В суровом вальсе
Ровняет грани
Образцов,
А он в металле
Разобрался
И тайны стали
Налицо.
Он узнаёт
Чутьём особым
Под звуки
Музыки стальной
И твёрдость слов
Железной пробы,
И пальцев
Оттиск золотой.
Но главной
Полон он заботы:
Пусть прирастают
Без конца
Слова и руки
Позолотой
И щедрой
Твёрдостью –
Сердца.
Пусть пульс –
На полную отдачу.
Пусть серебро
Прядёт фреза.
И пусть всегда
«Спасибо» значат
Рука в руке,
Глаза в глаза.
Второе дыхание
(Ткаченко Аркадию, руководителю литгруппы)
Поднимаются
Корпуса.
Упираются
В небеса.
Каску сдвинул,
Смеётся Ткаченко:
«Не достанешь –
Слабо
В коленках!».
С прорабом
За пани брата
С видом –
«Лес и Осётр
На фик, мол»,
Объясняюсь внизу
С лопатой,
Выправляю
Причуды
Графиков.
Чем круче подъём,
Тем стохоботней
Подъёмные
Тонносилы.
Кто
Нас по хоботам
Опытней?
Мы
Молча сердца
Загрузили.
Мы
Поднимаем бригады
В прорыв
За порывом сплеча.
Надо.
Опять
Выручать!
Так вставали в бою,
Так в тылу не ложились.
Так поднялся завод,
Подминая болота.
Так
Прессуются силы
Для подъёма,
Как для
Полёта!
Так,
Шагая, как на
Баррикады,
Берутся за лом
Архимеды-механики
И верится
Не