оба мимо. Из стены полетели куски бетона, посыпалась штукатурка.
А Тухачевский вдруг медленно поднял пистолет к виску и нажал спусковой крючок.
Чекисты боязливо приблизились к упавшему на пол телу. Из головы маршала шла кровь: пуля лишь прошла по касательной. Раненый уже приходил в себя.
– Он жив, товарищ Попашенко, – сказал один из них.
– Так вяжите его, сейчас ведь встанет, черт, и всех тут положит. Быстрее, болваны!
Те рьяно набросились на лежавшего, орудуя рукоятками пистолетов, словно кастетами. Тухачевский пытался отбиваться, но только еще больше разозлил нападавших. Войдя в раж, они стали бить его и ногами.
– Хватит, хватит, – сказал Попашенко, поднимаясь из-под стола и поправляя форму, – наденьте на него наручники.
Уже чувствуя себя более уверенно, подошел к маршалу, наклонился. Не с первого раза, но сорвал знаки различия.
– Вы арестованы, – повторил, – вас проводят.
Помощники подхватили пленника под руки и вывели.
…Заняв небольшой кабинет в здании парткома, двое чекистов гримировали синяки у переодетого в гражданское Тухачевского. В темном углу, почти сливаясь с обстановкой, сидел невзрачный на вид мужчина, молчавший все это время. Внезапно он сказал:
– Оставьте нас.
Сотрудники, козырнув, безропотно вышли. Хлопнула дверь, и мужчина поднялся со стула. Подойдя вплотную, поинтересовался у арестованного:
– Есть ли какие-то просьбы, пожелания личного характера?
Тухачевский молча смотрел в пол. Налитые кровью глаза полыхали адскими кострами ярости. Незнакомец присел перед ним на корточки и взял рукой за подбородок. Маршала передернуло от отвращения.
– Я понимаю, как тяжело проигрывать, Михаил Николаевич. Но вас, считайте, больше нет. Гарнизон даже не узнает о происшедшем, пока не выведем на суд. А дальше будет поздно.
Мужчина похлопал себя по карманам серого пиджака, достал маленький браунинг и протянул маршалу:
– Кажется, застрелиться хотели? Пожалуйста. Возможно, для всех это будет наилучшим выходом. Или, к примеру, застрелите меня. Но это станет не самым разумным поступком, в таком случае вас просто обвинят в убийстве. Берите, Михаил Николаевич, берите. Хотя… я понимаю ваше молчание. Первый раз, на кураже, стреляться не сложно. Второй раз нормальный человек уже не сможет, – он убрал в карман оружие и добавил, – а на сумасшедшего вы не похожи. Ну что же, тогда послушайте и хорошую новость. Хозяин дает вам шанс спасти хотя бы родных. Серго его упросил. Придет время, и условия объявят. А мы с вами еще встретимся на Лубянке. Моя фамилия – Еремеев.
…Постышев сидел в кабинете и с тоской оглядывал окружающее убранство. За годы гражданской войны он привык к неудобствам. Землянки, нищие деревенские хаты, промерзшие кабинеты, где все было строго функционально и аскетично.
Почему-то вот эти огромные тяжеловесные часы, стоявшие напротив стола, выбивали его