как народ, что мы представляем собой среди всего, что окружает нас сегодня».
Понимают ли индеанисты, кто они есть на самом деле? Понимают ли они, что в них настоящее, а что игра?
Когда к нам приезжают индейцы и предлагают выкурить трубку, я отношусь с уважением к этому ритуалу. Для индейцев трубка – проявление их традиционной культуры. Есть священные трубки, есть обычные, повседневные, но индеец всегда чутко следит за тем, как белый человек реагирует на предложение выкурить трубку. Но когда я слышу от индеанистов, что их трубки священны, я с трудом сдерживаю улыбку. Мне однажды не разрешили заснять на видео церемонию «освящения» трубок на Пау-Вау. Кто же сделал их трубки священными? Откуда взялся среди индеанистов шаман, наделивший те трубки особыми качествами? Кто вдруг решил, что простое воспроизведение индейских ритуалов внезапно превратилось в подлинное таинство? Кто и почему однажды решил, что следует говорить «Mitakuye oyas’in» и что эти слова священны для индеанистов? Почему слова о единстве, любви и братстве следует произносить по-лакотски, а не на языке, например, Ирокезов, Апачей или Зуни? Индеанисты ведь не Лакоты, но все твердят про Вакан-Танку, а не про Яхве? Почему не говорят по-русски – Неведомая Сила Сотворения? Почему? И когда я начинаю думать об этом, вся серьёзность «священных» церемоний, проводимых индеанистами, предстаёт игрой. Получается, что индеанисты лишь изображают ритуалы, реконструируют их, они – актёры в этнографическом спектакле. От спектакля пытался отказаться Красный Волк, создавая племя Каучи. Индейцы, но не индейцы… Не получилось. По мере поступления этнографической информации ребята погружались глубже и глубже в культуру индейцев. В чужую культуру. И эту чужую культуру они воссоздавали на Пау. И чем дальше, тем основательнее были эти инсценировки и тем больше происходило сначала смешивание понятий, а затем их подмена. Главная проблема индеанистов, решивших жить «по-индейски», состояла, на мой взгляд, в том, что они учились по книгам. «Индейская жизнь» не была для них естественной. Она была желанной, но инородной. Они натягивали её на себя, как натягивают одежду с чужого плеча, а потом подгоняют её под себя, чтобы удобнее сидела… С какой стати индеанисты делят типи на женскую и мужскую половину? Если это правило перенимается у индейцев по-настоящему, то следует и городскую квартиру делить на женскую и мужскую половины. В противном случае, это деление является лишь игрой в традицию на Пау-Вау. И то, как женщина обязана сидеть – сложив ноги в одну сторону и сжав колени, тоже превращается в игру, ибо все строгие правила теряют свою силу, едва индеанисты покидают Пау-Вау.
Некоторые, наиболее смелые, уезжали в глухие деревни, работали на пастбищах, на сенозаготовках, становились за прилавок магазина, надевали через плечо сумку почтальона, то есть брались за любое дело, чтобы в той глуши заработать хоть какие-нибудь деньги. И это для меня