раскрошит меня на десятки частей! И то, что я уворачивался, это было лишь делом времени.
Все встали и зааплодировали. Это были римляне! Даже здесь, они праздновали победу над варварами! Да, им понравилась победа! Может, если б бой был быстрым, то вряд ли. Но мы дрались достаточно долго. И победа показалась заслуженной. Мой меч был у самого горла раба.
– Даруем ему смерть или жизнь? – самодовольно, привыкший раздавать команды воскликнул Хрюм и, выбросив вперёд руку в патриотическом задоре, выкрикнул:
– Смерть врагам Рима!
И всё это стадо последовало за своим бараном. Римляне выбросили кулаки, вперёд приговаривая раба к смерти. Гости жаждали крови! Крови! И ещё раз крови!!!
Я взглянул в глаза раба – и в них прочитал обречённость. Наша тайна-соглашение могла умереть вместе с его смертью.
Я медлил.
Продолжение следует
Глава. 10-я. Убей ублюдка!
Справедливость. Что такое справедливость? Есть ли она? Есть ли смысл жизни. Порой эти вопросы возникали в моей юной голове, но никогда не задерживались. Я просто верил в Юпитера… И делал, как велит бог. Все мы во что-то верим. И правильно это всё или нет, неизвестно. И кто, и когда, может определить ту черту справедливости в чём-то?**
Италия. Рим. Июль. 6-й год нашей эры.
Раб был когда-то врагом римской республики. Он поднял меч на гражданина Рима. Пусть в поединке, но ведь в какой-то момент я мог погибнуть. Мало того, болело и кровоточило плечо, пусть не сильно, но травмированное этим человеком. Да, он был сильнее. Но он проиграл! Он проиграл не силе, но хитрости… военной хитрости будущего великого воина, меня! Более того, взглянув в глаза раба, я читал презрение и ненависть. Ненависть могучего поверженного зверя. Я должен узнать вкус крови! Раб должен умереть!
И тут…
– Убей этого плешивого пса! Убей ради меня!!!
Искренняя ненависть! Ненависть к людям! И ещё более дикое желание ими повелевать! Это она… Моя любимая… Моя любимая, которую я так и не разглядел. Евлампия… Большие полные губы, которые она, почти не переставая, облизывала, упругая грудь, напрягшаяся под туникой… даже я, не знавший женщин, понял, что она возбуждена. Евлампия покинула место пира и широко раскрытыми, просто огромными глазами смотрела на поверженного, истекающего кровью, я слегка задел плечо раба мечом, мужчину. От неё исходил тот дурманящий запах, только во много раз сильнее, чем от торговки фруктами.
– Убей его! Убей, я так хочу! – Евлампия нервно водила рукой по бедру, и пальчик её руки, это мог видеть только я, скрывался в промежности, – я так хочу… ммм…
Я колебался.
– Убей его, и я оседлаю тебя как на этой картине… – Евлампия почти шипела, незаметно указывая мне рукой мне на стену. Невольно я взглянул на неё. Там было изображено совокупление женщины, восседающей на мужчине. Красивая, выполненная в голубых, спокойных тонах картинка. Но дыхание, от одной мысли