чувства Гришки он должен был знать. Если совсем оторваться от действительности, можно предположить, что у такого мерзавца возникло желание увидеть свою дочь. Но зачем так все усложнять, зачем этот спектакль с отрезанной головой? К чему эта голова? Она могла оказаться в Иркином холодильнике с единственной целью – запугать женщину. Теперь у меня не возникало сомнений, что это муляж, хоть и сделанный весьма натуралистично. И каков мерзавец! Спокойно разгуливает по квартире, хозяйничает там, подкладывает свои страшилки, затем свободно их забирает. А повешенная кошка? Откуда этот доморощенный режиссер триллера мог знать о кошке? Он или подслушал разговор мамы и дочки накануне или тщательно расспрашивает девочку. А это вселяет надежду, скорее всего Дашутка жива. Мой внутренний голос не просто говорил, он кричал об этом. И как-то все связано с детским садом, причем, скорее всего, Светлана Эдуардовна – лишь марионетка. Ее подставили. Уж не Любовь ли Аркадьевна связана с похитителями? Надо постараться разузнать об этой даме.
Мысли стали путаться, но сна так и не было. Пришлось встать и пройти на кухню за таблеткой. Проходя мимо комнаты, где спала Иринка, я постояла, прислушиваясь. Там было тихо. Когда опять легла, мой мозг начал «выкидывать» картинки происшедшего, то я в подробностях вспомнила Гришкину голову, лежащую на праздничном блюде, кивающую мне, будто соглашаясь с моими доводами. То вдруг отчетливо представила, как этот негодяй подвешивает кошку, любимицу ребятишек. Чувствуя, что если я дальше буду представлять себе подобные сцены, то уснуть мне вряд ли удастся, даже с помощью снотворного. Поэтому я разрешила своей совести спрятаться на время, и дала волю фантазиям, где главными действующими лицами были я и Валерий. И с фразой: «на чей вопрос ищу ответ, играя в мозаичность слов», вынырнувшей откуда-то, я блаженно уснула.
Ирине не спалось. Она старалась лежать тихо, чтобы не беспокоить Настю, которой и без того в последнее время доставила немало хлопот. В голове вихрем проносились события последних счастливых лет. Вот Дашенька, покачиваясь и протягивая ей ручки, делает первый шаг. И первое слово, совсем маленькая она звала ее: « Мака». Иринка шутила: «все мамы как мамы, а я макака какая-то», пока не поняла, что ее девочка связала воедино, «какая мама». Утро, когда у дочки прошла температура, и врачи сказали, что кризис позади. В тот день она накупила выздоравливающей девочке много игрушек, потратив все деньги, которые копила на сапоги. Совсем недавно, решив, что дочери пора научиться рисовать не только карандашами, она приобрела альбомы, кисти, акварельные краски, и они с маленькой художницей весь вечер учились ими пользоваться. Оставив ненадолго дочь одну, она застала ее за самозабвенным раскрашиванием листа в темно-синий цвет. На вопрос, что она рисует, Дашенька недоуменно подняла глаза, и, удивляясь непонятливости мамы, сказала, что рисует дворец и принцесс, прибывших на бал. «Но почему весь листок синий? И где эти принцессы?». Дашутка как-то снисходительно начала объяснять непонятливой маме, что просто погода плохая, и принцесс не видно за дождем.
Ирине