голос. Поскорее!
– Позвони мне! ― шепнула я дождевым облакам. ― Слышишь? Позвони сейчас же!
И в этот самый момент мобильный, сжимаемый моей нервной ладонью, вздрогнул.
И с тех пор и до конца апреля ни один вечер не обходился без долгой телефонной беседы. И именно тот период и был самым счастливым во всей этой истории. Радости не омрачала даже биохимия. Я плохо разбиралась в сложных формулах, и, если честно, не совсем понимала: ЗАЧЕМ, например, терапевту, знать все эти ветвистые химические превращения, едва вмещающиеся в лист формата А4? Не больше ли пользы бы было от изучения обычных кардиограмм? К счастью, лучшая подруга, которая щёлкала эти пятиярусные шифровки, как орешки, оказывала неоценимую помощь (т.е. решала за меня все контрольные), и мой аттестат сильно не пострадал. Да, то было непривычным для меня положением, когда приходилось не традиционно подсказывать кому-то, а наоборот самой пользоваться чьими-то подсказками.
Так, отмучившись с утра и до обеда абсолютно непонятной мне наукой, я спешила домой, выполнять (ну, пытаться выполнить) домашние задания, которыми нас, будто школьников, «радовала» садист-преподавательница. А после с замирающим сердцем я ждала звонка от Влада. О чём мы только ни говорили! Начиная классической литературой и заканчивая обсуждением жёлтых новостей. Раньше я и не подозревала, что можно час проболтать по телефону и даже не заметить, как пролетело время! С Владом неинтересных тем просто не существовало, и даже банальнейший разговор о погоде казался каким-то особенным. Жаль лишь, что он почти ничего не рассказывал о себе. Удалось вызнать только, что ему двадцать пять, что он тоже, как и профессор, увлекается генетикой, в этом году заканчивает магистратуру. Родился и детство провёл в Польше, потом, как он сам выразился, «помотался немного по свету», а в Литве обосновался совсем недавно. На том ― всё. Любую беседу, заведённую мною издалека и «вдруг» коснувшуюся личных тем, Влад мастерски переводил в другое русло, а от вопросов в лоб просто отшучивался. Зато с удовольствием и очень красочно описывал свои путешествия, страны, в которых побывал (он почти полмира объездил!). И, хоть я и не обладала равноценным запасом информации, но быть немой слушательницей мне всё же не приходилось: Влад очень интересовался моим мнением, по поводу всего на свете, насчёт каждой мелочи. Порою даже не по себе становилось: он так внимательно выслушивал мои рассуждения на ту или иную тему, будто бы общался не с обычной студенткой, а с признанным философом.
Рекордное время нашей болтовни ― два с половиной часа. И, помнится, мне всё равно было мало.
В тот период я даже от бессонницы исцелилась ― пожелание доброй ночи, так тепло и нежно произнесённое этим бесподобным голосом, действовало лучше любого снотворного. Я засыпала, вспоминая изумрудные глаза, я видела их во сне, а утром просыпалась абсолютно счастливой, потому что знала: вечером он снова позвонит.
Месяц минул