ленту и извлёк изнутри две одинаковые фотографии, испещрённые какими-то цифрами и надписями. Одну оставил себе, прижав к груди, а другую протянул матери.
– Что это? – спросила она, доставая из сумочки очки.
– Сара Исаковна, вы никогда не видели снимки УЗИ? – удивилась Алина.
– Нет. А зачем это? Что здесь изображено?
– Не думал я, что моя мать такая тёмная, – разочарованно произнёс Виталий, – мне казалось, что ты как только увидишь эти снимки, сразу запрыгаешь от радости. Кинешься целовать не только меня, но и свою, как ты говоришь, непутёвую невестку.
– С чего бы это?
– Подожди, Виталя, дай я сама объясню, – перебила мужа Алина. – Сара Исаковна, вы что мне сегодня говорили в машине, в чём упрекали?
– Что ты не умеешь заботиться о муже…
– Нет.
– Что ты плохая жена…
– Нет.
– Что ты не можешь родить ребёнка…
– Вот оно! Горячо! – радостно воскликнула Алина. – Я способна, Сара Исаковна! На фотографии ваш внук!
– Как это… Я не понимаю… Ты шутишь…
– Нет, я не шучу. Смотрите, вот он, – Алина ткнула пальцем в чёрную точечку. – Ему уже девять недель. Вы скоро его увидите. Вы скоро станете бабушкой. Присмотритесь. Похож ведь на вас, правда.
Сара Исаковна долго смотрела на фотографию, поглаживая её рукой, потом прижала к груди, и повернувшись к Алине тихо произнесла:
– Прости меня за всё, дочка.
Третий день после…
Два огромных тонированных джипа, держащие как в тисках красный Порше, припарковались возле дома, заглушив рёвом своих двигателей все остальные звуки. Не нарушая законы жанра, из грозно рычащих внедорожников выпрыгнуло несколько тел, облачённых в чёрные лоснящиеся костюмы, тут же выстроились по периметру кортежа и завертели головами, выискивая притаившуюся в кустах опасность. Поскольку таковой в этих краях не было отродясь, они замерли, напряжённо уставившись своими не моргающими взглядами куда-то в бесконечность, то и дело прикладывая пальцы к ушам, в которых торчали наушники от раций. Из строя вышел один, и обхватив своей ручищей тоненькую никелированную ручку, открыл водительскую дверь Порше. Никто из зевак не удивился, если бы из чрева элегантного автомобильчика показалась дамская ножка в красной лакированной туфельке, но оттуда, пыхтя и чертыхаясь, выбрался лысоватый мужчина в клетчатом пиджаке. Он был невысок, но всё равно с трудом помещался в салоне автомобиля, и всё из-за своего огромного шарообразного живота, который казался чем-то инородным на его весьма пропорциональном теле.
– Всё чисто, Ринат Ибрагимович, – отчитался о проделанной работе охранник
– Да вижу что чисто. Убери своих, а то людей в округе распугают. Пусть в тачках посидят. И проследи, чтобы пацаны машину не залапали.
– Будет сделано, Ринат Ибрагимович. Мне с вами?
– Я же сказал, проследи за машиной, – раздражённо ответил