щщик, по пластинке… щщик…
– Слышь, Цес, кончай. Мы замёрзли!
– О братане Гапоне, хотелось бы сказать наукообразно, – как назло, с ещё большим энтузиазмом продолжал словоохотливый Цесарский, – вспомнить золотые аксиомы философии: фигня война, главное – манёвры, бери больше, кидай дальше и тэ-дэ. Надеемся, что очень скоро, буквально лет через шестьдесят – семьдесят, братан наваяет столько трактатов, что мало не покажется, а пока более надеемся, что он не напускал слюней в общую бутылку.
– Не томи, Цесарик, шампанское выдыхается!
– Эх, Маманя, – с теплотой в голосе обратился Цесарский к Большой Матери, – нам ли жить в печали! Искренне желаю те только одного – К грудям не подпущай!
Янка в тревоге ждала, что выдаст непредсказуемый тамада о её персоне, которую он, видимо, решил оставить на закуску, наконец, очередь дошла и до неё:
– Янчик, запомни, чистая совесть – это лишь результат плохой памяти. Так что не мучайся, ни у кого её нет кристально чистенькой, разве что у Талдыбая после стеклоочистителя и у Деда по причине склероза. Вот те крест во всё пузо!
Внутри у Янки всё похолодело: «Как он, этот клоун и непревзойдённое трепло, мог догадаться о том, что скрываю от всех, даже от себя гоню, об этом мучительном, необъяснимом чувстве вины?!»
Ужасное подозрение о том, что она, Янка – причина череды смертей, многократно усилилось после злосчастного летнего отдыха в Ярцево. Её периодически мучил кошмарный сон, в котором она в белой «Волге» в обнимку с Вадей летит с обрыва в Солёное озеро. «Цесарскому легко трещать – из-за него никто не умирал! Рисует жизнь, как комикс или карикатуру…»
– Цесарский, много текста!
– Короче, хочу пожелать вам до фига счастья светлого, как ящик пива! – как ни в чём не бывало, беззаботно вещал тамада, – За сбычу мечт! Дауайте уыпьем! Вот такой будет мой очень короткий английский тост.
После того, как шампанское дважды прошло по кругу, Цесарский, обнаруживший в себе талант профессионального затейника, с энтузиазмом провозгласил:
– А сейчас дискотека! Внимание, врубаю трындычиху. – Он включил музыку на своём мобильном телефоне.
Канкан танцевали несколько раз, не вставая с ящиков, просто одновременно задирали ноги, разрушая промороженную застылость. Но, когда мобильник Цесарского грянул зажигательное аргентинское танго, никто, даже чопорный Гапон, не мог усидеть на месте. Танго можно было бы вполне назвать классическим, если бы оно не исполнялось танцорами, не вставая с колен. Впоследствии танец вошёл в училищный фольклор, как «Танго на карачках».
Неожиданно Цесарский рухнул на ледяной пол, закрыв собой мерцающий голубой огонёк телефона, и мёртвой хваткой прижав к себе Зденку:
– Тихо!
За огромным, как магазинная витрина, окном стояла та, кого в этот момент хотелось видеть меньше всего на свете – Коменда. Вытянув шею, как гадюка перед прыжком, она подозрительно всматривалась в пространство «скульптурки». Гапон пальцами затушил маленькое