крутившие сальто, его не интересовали. Он не сводил глаз с детей, кто примитивно скачет вверх-вниз. А вскоре оттаял настолько, что сам стал прыгать. Смотрелся еще смешнее, чем малыши. Посетители его за робота принимали: амплитуда всегда одинаковая, в сторону ни шагу, руки скрещены, посадка головы строго вертикальная, лицо отсутствующее. И терпение адское – мог час прыгать, два, три, пока не падал от усталости.
Федор даже короткое видео снял, показал в Центре, куда продолжал водить Ярика. Там изумились: чуть ли не первый случай в мире, когда больной аутизмом освоил батуты. Федора дружно уговаривали доклад сделать. Обещали на английский перевести, за границей издать.
Но по-научному молодой спортсмен выражаться не умел, а общие слова про свободу полета и приятно пустеющий во время прыжков мозг писать не хотелось.
Он гордился, что жизнь своей семье сумел устроить, что милостыни ни у кого не просит. Что даже автошколу закончил и, может, со временем накопит и на машину.
В любви только не везет.
Но оставалось радоваться тому, что есть.
Мать кое-как ведет хозяйство, пьет в меру. Брат – пусть не превратился в полноценного члена общества – особых тягот не доставляет. И повинуется старшему беспрекословно.
…Вот и сегодня Федор не сомневался, что решит проблему за минуту. Подумаешь, ранку вздумал ковырять! Взял Ярика за руку, сказал строго:
– Нельзя.
– Буду, – сердито ответил младший.
И попробовал вырваться.
Обычная и полностью нормальная первая реакция.
– Нельзя! – повысил голос Федор.
Сильно сжал ладони Ярика – боль всегда отрезвляет. Потом отпустил, протянул брату четки. Главное – переключить внимание.
Тот насупился – и четки отшвырнул.
В Центре предупреждали: шестнадцать лет для больного аутизмом – возраст сложный. Половое созревание завершилось, тело требует, а мозг не понимает, что организму надо.
– Будешь ковырять – врежу. Конкретно, – пригрозил Федор.
И кивнул матери:
– Дай пластырь.
Ловко заклеил ранку. Снова повторил:
– Не смей больше трогать.
Однако Ярик сорвал пластырь и ковырнул царапину с такой силой, что кровь струей брызнула.
А вот это уже бунт.
– Я предупреждала, – проскрипела матушка, – время придет – он и тебя перестанет слушаться.
Применить конкретную силу – дать пощечину, прижать брата к стене и снова заклеить рану – ничего не стоило. Но Федор решил попробовать договориться. Перестал нападать и спросил участливо:
– Проблемы, бро?
– Бро… – повторил Ярик.
– С девушкой поругался? – подмигнул Федор.
Он прекрасно знал, что девушки – как и любые другие люди, кроме самого себя – брата не интересовали.
Зря он на человеческие разговоры время теряет. Сейчас Ярик бесконечно заладит, как всегда бывало с новым для него словом: «Бро, бро, бро…»
Но