понимаю я или нет.
Надя сплела длинные пальцы между собой в причудливую буклю и закусила губу. Единственным, что волновало ее все эти дни, было расставание с Робертом, но после вопроса, заданного бабушкой, она поняла, что не хочет говорить об этом. Зато перед глазами возникла семья, их холодность по отношению друг к другу, непонимание, и жгучая горечь объяла сердце.
– Бабуль, скажи, всегда будет так больно? – Надя сжалась, скрестив руки на груди, словно от холода.
– Смотря как больно.
Надя взглянула на бабушку пронзительными, кажущимися совершенно черными в темноте глазами. Точно такими же, как у отца, отличавшимися лишь отсутствием очков.
– Ну так, что внутри все сжимается, и кажется, что вот еще чуть-чуть – и умрешь.
– Нет, солнце, со временем ты научишься относиться ко всему спокойнее, – Антонина Михайловна обняла Надю за плечи и только тут заметила, как та дрожит.
– Иногда мне кажется, что ты одна на всем свете меня понимаешь, – Надя прижалась к бабушке и положила голову ей на плечо. – Если бы не ты, я предпочла бы вырасти в детдоме.
– Что ты такое говоришь, Надя? – Антонина Михайловна слегка тряхнула ее за плечи. – Вот тут уж ты сама не понимаешь, чего болтаешь!
– А что, разве ты не видишь? Они же совершенно сухие! Я трачу столько сил на то, чтобы докричаться до них!
– Ну, иногда нужно гораздо больше сил, чтобы промолчать, как ты считаешь?
– Ух, бабушка, тебя не переспоришь, – Надя отвернулась, закусив губу, но через мгновение снова взглянула на женщину. – Они же не умеют любить. Маме вообще все равно, где я и что делаю. Папу, кроме ровных занавесок и чистых окон, больше ничего не волнует. А про Пашку я вообще молчу. Повезло же с таким чурбаном в одной семье родиться!
– Ты ошибаешься, Надя, – Антонина Михайловна прислонилась спиной к забору. – Если они не похожи на тебя, это не значит, что они тебя не любят. Просто не могут это показать так, как тебе этого хотелось бы. Не осуждай их. Ты же не знаешь, что привело их к тому, какие они теперь.
– Так почему они мне не говорят об этом? Я же готова их выслушать! Но у нас дома всегда говорят либо о еде, либо о погоде. Ну, или папа рассуждает о политике и несправедливости мира, – она сделала жест рукой, словно оратор перед публикой, и состроила серьезную гримасу. – А мама молчит и смотрит в пол. Как будто у них внутри все сгнило и вообще никаких эмоций не осталось!
– Не всем легко открыть свою душу, Наденька. Тем более, своему ребенку. Кому хочется выглядеть слабым в глазах того, кто сам меньше и слабее? И ты поймешь все это в свое время.
– Сомневаюсь, – ответила Надя и, опустив глаза, стала ковырять шлепанцами землю под скамейкой. – В другой жизни, наверно. А в этой мне суждено сгинуть в этой дыре.
– Какая же это дыра? – наигранно возмутилась бабушка. – Мы здесь с твоим дедом столько лет прожили рука об руку и были очень счастливы, между прочим. Знаешь такую пословицу? Не место красит человека, а человек – место, – она запрокинула голову и мечтательно посмотрела на небо. –