преображение, освобождается от замкнутости своего индивидуального существования и приобщается к смыслу целого. Такой тип познания дает познающему «почувствовать себя подобным Богу». Он словно слышит некое откровение, но это откровение исходит не от христианского бога, возвышающегося над миром, а от вдохновленного познания природы. Несмотря на это, оно меняет мировоззрение и преображает человека так же, как и прямое общение с богом.
Третий аспект касается внезапности, мгновенности этого процесса. Вещи вдруг предстают в совершенно ином свете, и человек смотрит на мир другими глазами. Это вносит перемены и в его жизнь – отныне все становится другим. Если не бояться патетики, то можно сказать, что жизнь делится на «до» и «после». Обычно понятие aperçu используют для обозначения некого переломного момента в лингвистическом, языковым процессе, однако Гёте подразумевает под ним и экзистенциальный поворот как следствие вдохновения.
Aperçu с этими тремя аспектами – переживанием тотальности, преображением субъекта и внезапностью – Гёте называет «гениальным прозрением духа»[218].
Молодой Гёте отрицает по-детски наивное отношение Юнга-Штиллинга к богу – его «божественную педагогику», но все же очарован его личностью, и это объясняется тем, что он чувствует в этом набожном человеке «гениальное прозрение духа»: Юнг-Штиллинг познал некую целостность, а именно библейского бога, внутренне он полностью преобразился, и все это произошло в одно мгновение, внезапно. Все в точности совпадает с aperçu, как понимал его Гёте.
Молодой Гёте, который сам чувствует в себе пробуждение гениальности, а спустя несколько лет станет свидетелем эпохи культа гения, видит в Юнге-Штиллинга гения религии. Он тоже живет опытом aperçu, правда, перенесенного из сферы духа в сферу веры. То, что в религиозных кругах называют пробуждением, обращением или перерождением, интересует Гёте не по причине его собственной религиозности, а потому, что таким образом он надеется постичь психологию гения, т. е. понять, что движет им самим – какова природа этой внезапной интуиции, этого вдохновения, которое заставляет увидеть жизнь в новом свете и полностью меняет человека изнутри.
Юнг-Штиллинг – человек, переживший преображающее aperçu, – встречался с друзьями и знакомыми, был открытым и разговорчивым с теми, кто относился к нему с симпатией и пониманием, и замкнутым и тихим там, где его не замечали или не любили. Гёте всегда вступался за него, если другие над ним подшучивали. По воспоминаниям Юнга-Штиллинга, он часто приходил к нему в гости, «полюбил его, стал ему братом и другом и при любой возможности выказывал Штиллингу свою любовь». Обращаясь к тем, кто сомневается в подобной сердечности со стороны Гёте, Юнг-Штиллинг добавляет: «Жаль, что лишь немногие знают, какое сердце у этого прекрасного человека!»[219]
Когда летом 1770 года Юнг-Штиллинг поспешно уезжает из Страсбурга, чтобы успеть к своей смертельно больной невесте в Вестфалию, Гёте одалживает ему денег и помогает во многих