то ли неотесанными грубыми варварами, то ли исчадиями ада – но на самом деле это очень приличные люди, в них совершенно отсутствует англосаксонское высокомерие и взгляд свысока. И они умеют ценить таланты – даже ужасный ГУЛАГ, где я, как сказал уже, провел два года, показался мне вовсе не преисподней; впрочем, и я там не кайлом махал, а был кем-то вроде ответственного за учет. И когда закончилась война и мой срок в плену, мне даже предлагали остаться и принять советское гражданство, но я отказался, подумав о своей итальянской родне. Однако и тут о моих заслугах наслышаны – или русское ГБ и правда все знает? Меня спросили, не я ли этим летом в Риме брал интервью у четы Смоленцевых, и «товарищ Дмитрий», кто взял тут надо мной опеку, оказался знаком и с моим приятелем Родари. А затем мне сделали предложение, от которого я не мог отказаться – я помогаю русским, они помогают мне.
И вот я в лучшем шведском отеле. В компании двух французов, бельгийца, англичанина, испанца, двух немцев и русского. Все нормальные ребята, успел уже с ними наскоро перезнакомиться, тоже журналисты. Перед дверью «королевского» номера-люкс двое шведских полицаев в форме, и еще кто-то в штатском, нас ближе трех шагов не подпускают. А за дверью король Улаф Пятый ведет переговоры с американцем – о чем, все мы хотели бы узнать! За этим меня и пригласили!
Я еще не сказал вам, синьоры? У меня есть особенность, как сказали врачи, аномально чуткий слух. Я могу различить слова, которые вполголоса произносят за полсотни шагов. Конечно, здесь закрытые двери, и, наверное, переговоры не сразу за ними ведутся, но, как сказал «товарищ Дмитрий», может хоть, что-то разберешь? Я и стараюсь. Но пока слышу лишь «бу-бу-бу, ду-ду-ду» – интонацию разобрать могу, и даже голос различить, а слова – нет. Понятно лишь, что один говорит напряженно и зло, а второй его будто убеждает, тон не повышая. Но вот к двери пошли, внимание! Да тише вы, рядом!
Что-о? Слышал я, что янки мелочны и злопамятны, но чтоб до такой степени – это просто неприлично! Но вроде и посол еще там, на дворцовой площади это говорил: «Суп сделаю». А теперь, выходит, сам их президент приказал бедного пингвина выдать, сварить, и он лично, перед публикой, его съест?!
Ну вот, выходят, улыбаются. Американец – довольно, на все тридцать два зуба, как в их кино. Но и король тоже выглядит довольным. Договорились, значит? Пингвина жалко.
А после меня спрашивают коллеги: что услышал? Ну я им и рассказал.
Представляю, какая рожа была у неудачника и скряги Фортунато, прибывшего в Осло лишь утром девятнадцатого, на сутки после событий! А в Стокгольм не попавшего вовсе, «этого в задании редакции не было». Покрутился в норвежской столице пару дней и с чувством выполненной работы отправился домой. И как такие тупицы работают репортерами и еще пребывают на хорошем счету?
Вы спрашиваете, синьоры, от кого я в Италии скрывался – от мафии? О, нет – гораздо хуже, меня искали болельщики футбольного клуба «Рома», решившие, что я их команду оскорбил. Но это история