ей что-то на вынос, из-за чего прощание в тесной прихожей превращалось в средней интенсивности рукопашную схватку. Зимой Липе удавалось отговариваться от Кузиной подкормки хронически, с октября еще, не включенным холодильником – она хранила продукты в уютной кладовочке под окном кухни. Бесплатный, но мягкий уличный холод не позволял держать там крутую заморозку вроде пельменей, но «мягкое» молоко выживало дня три-четыре, так что экономия на принудительном прослушивании дурдыканья холодильника накапливалась значительная. К Липе даже как-то приходили с проверкой счетчика на предмет выявления «жучка» – ее счета на электроэнергию показались мосэнерговцам подозрительно маленькими. Липа охотно объяснила причину недопотребления киловатт, неудачно сострила насчет домашних плантаций конопли, из-за которых у соседей по дому, возможно, такие большие счета за свет, и проводила дезинсекторов с миром.
«Вот на чем экономить, наверное, можно – на электричестве! – радостно догадалась она, раздеваясь в прихожей, которую при желании можно было назвать небольшим холлом. – Интересно, а в календаре что-нибудь об этом написано? Посмотрю утром… Ага, при дневном свете – чтобы искусственный не переводить».
Похоже, мозги круто свернули на антикризисные рельсы. Укладываясь спать, Липа подумала, что надо бы записывать свои мысли о неизбывном, то есть об экономии, а потом продать их в качестве дополнения тому, кто наваял этот календарь.
«А если кризис кончится, пока я буду копить эти интеллектуальные сокровища?… Да нет… У нас кризис хронический. Этот – просто очередное обострение. Обострение кончится, а кризис – это на века! Буду копить и экономить! Экономить и копить!»
Наутро, однако, Липа была озабочена тем, что покупала почтовые конверты – вот уж чего не делала лет сто! Потом она искала, где бы распечатать свою «оду к радости», содержавшую ее соображения по поводу мошеннических уловок гендира и главреда г-на Покойницкого Г. А., который выманивал у наивных авторов и копирайтеров тексты, а затем, под предлогом их низкого качества, либо вовсе не платил, либо сильно занижал первоначальные расценки.
Справедливости ради можно было заметить, что последнее к ней персонально не относилось. Ведь Липа – мастер своего дела. У нее слог и стиль на высоте. Однако! Есть ведь и другие, менее ловкие и не слишком деловые граждане, которых надо уберечь от этого мошенника и прохиндея. Ну, так и пусть компетентные органы выделения мерзавцев должным образом отработают г-на Покойницкого и превратят его в… Ну, понятно – во что заслуживает… Да и превращать-то его особенно не надо – полуфабрикат по сути… Так что пусть свершится страшная месть за недооплаченную литературу!
Наконец, чуть ли не к середине дня Липа внимательно, прикрыв от удовольствия глаза, послушала, как с глуховатым «тук, тук!» упали в почтовый ящик объемистые конверты, адресованные в районную прокуратуру и эту комиссию.
«Пустой ящичек-то… Ну, будем надеяться, что не потеряются. Интересно, когда наступят трагические для г-на Покойницкого последствия?