«он приманивал их» своей музыкой [18]. Леонард и сам был очарован. Он стоял и слушал, а потом, улучив момент, спросил у юноши, не возьмёт ли тот его в ученики. Юноша оказался испанцем и по-английски не понимал ни слова. Перейдя на ломаный французский и активно жестикулируя, Леонард сумел получить телефонный номер пансиона в центре города, где остановился испанец, и тот пообещал, что придёт дать урок по адресу Бельмонт-авеню, 599.
В свой первый визит испанец внимательно осмотрел гитару Леонарда и признал её неплохой. Настроив её, он сыграл быструю последовательность аккордов в стиле фламенко: Леонард никогда не думал, что этот инструмент может издавать такие звуки. Вручив гитару хозяину, испанец дал понять, что теперь его черёд играть. У Леонарда теперь не было ни малейшего желания сыграть одну из разученных им фолк-песен, и он отказался, объяснив, что играть не умеет. Юноша поставил пальцы Леонарда на гриф и показал ему несколько аккордов. Затем он ушёл, пообещав вернуться на следующий день.
На втором уроке испанец объяснил, как играть аккордовую прогрессию в стиле фламенко, показанную им накануне, а на третьем уроке Леонард начал осваивать приём тремоло[11]. Он прилежно занимался, стоя перед зеркалом и стараясь держать гитару так, как её держал учитель. На четвёртый урок учитель не пришёл. Леонард позвонил в пансион, и ему ответила хозяйка, сообщившая, что юного гитариста больше нет в живых: он совершил самоубийство.
«Я ничего не знал об этом человеке: ни почему он приехал в Монреаль, ни почему стоял в тот день у теннисных кортов, ни почему покончил с собой, – рассказывал Леонард шестьдесят лет спустя перед аудиторией из высокопоставленных членов испанского общества[12], – но эти шесть аккордов, этот гитарный паттерн – основа всех моих песен и всей моей музыки» [19].
В 1950 году в домашней жизни Леонарда произошли перемены: его мать вышла замуж во второй раз, за фармацевта по имени Гарри Остроу. «Очень приятный, непрактичный человек, настоящий миляга», – таким вспоминает его кузен Леонарда Дэвид Коэн. С отчимом Леонард, по-видимому, не сблизился, но они хорошо относились друг к другу. По странному совпадению второй муж Маши тоже вскоре получил неутешительный диагноз. У матери все мысли были заняты заботой о тяжело больном человеке, сестре уже исполнилось двадцать, и она тоже обращала мало внимания на брата-подростка – в результате Леонард оказался предоставлен самому себе. В свободное от уроков и прочих школьных дел время он либо писал стихи у себя в спальне либо – всё чаще – слонялся по Монреалю вместе с Мортом.
Морту уже исполнилось шестнадцать, в этом возрасте закон уже позволял водить машину, и он брал один из двух семейных «кадиллаков», спускался с холма и подъезжал к дому Леонарда. «Одним из наших любимых занятий было часа в четыре утра кататься по улицам Монреаля, особенно по старым кварталам, мимо гавани и дальше на восток, там, где нефтеперерабатывающие заводы», – вспоминает Розенгартен. «Мы искали девушек – мы думали, что в четыре