Маринку не узнавали родные и подруги. Она оперативно сменила номер мобильника, отшив таким образом всех своих хахалей, рокеров и байкеров, и сама носилась колбасой, почти в одиночку готовя свадьбу. Папа только оплачивал расходы, задним числом кляня себя за дурацкий ультиматум, который поставил дочке. Гулянка Маринкина, по правде говоря, обходилась семье гораздо дешевле. Утешало Маринкиных родителей только то, что свадьба и гулянка несопоставимы по продолжительности и общественно-нравственному звучанию.
Не все Маринкины придумки встречали однозначную поддержку родных – она, к примеру, возжелала идти регистрироваться в красном платье и алой фате. Вычитала где-то мудреное словечко «фламеум» и решила повыделываться перед умницей женихом и, главное, будущей свекровью. К счастью, сразу такого наряда в окрестностях не сыскалось, шить такое на заказ уже подпирало время, поэтому эти «алые паруса» благополучно отменились. Потом, правда, на беду папиному кошельку, Маринка прочла в Интернете, что самая длинная фата в мире была у какой-то там индийской принцессы и составляла свыше четырехсот метров в длину. И рассказала об этом папе…
– Я, доню, от своих слов не отказываюсь, – сказал тот, трусливо пряча глаза. – Хочешь – будет, хоть полкилóметра. Но я, как специалист, тебе говорю – город у нас не такой большой, и по прямой в нем твоя фата никак не поместится. А скатывать-раскатывать на каждом повороте – это как-то не по-людски. Зачем она тогда вообще такая?
– Ну-у, – пожала плечами Маринка. – Хочется.
– Эк! – крякнул папа в заключение. – Ну вот полтинник с гаком на этом долбаном свете прожил, а не знал, что девки тоже длиной меряются!
Словом, получилось так, как получилось.
В ЗАГСе Мендельсона им играл струнный квартет, замочки «на вечную любовь» Маринка с Димкой ездили вешать на Оку, далеко от дома. Ближний мостик через едва живую речонку Синичку пользовался дурной славой. Поговаривали в народе, что процент разводов среди отметившихся там пар был заметно выше. Поэтому и мостик хоть и был стационарным, но в народе звался «разводным»… Но это так, как говаривал Маринкин папа, «заметим в промежности». А в общем было весело, суматошно, со множеством двоюродных и троюродных гостей – благо двор у коттеджа был немаленький, и в стояк там бы полгорода поместиться могло.
Ко второй половине дня свадьба, как скисшее по жаре молоко, расслоилась на взрослую и молодежную фракции. Кого-то из притомившихся и потекших, как свадебный торт, стариков увезли в город, видневшийся на горизонте в низких, желтых лучах вечернего солнца. Тут к Маринке с Димой лихо подкатила подружка – народ требует продолжения банкета, а вот с расходными материалами типа выпивки и закуски случилась неувязка. Они вот-вот кончатся.
– Да не может быть! – выпятила вспухшую от аспирантских поцелуев нижнюю губу Маринка. – Через себя в кусты, что ль, кидают?
– А чё не может? – тоже вскинулась подруга. – На свежем воздухе – сама понимаешь, хорошо идет… Нарезочки бы, тортик… Да и пепси пару-тройку