к тому, что конфликты и соперничество между различными религиозными группами всегда являются разрушительными и нескончаемыми…»145
Дезинтегрирующая функция религии проявляется двояким образом. С одной стороны, объединяя людей в социокультурные общности, религия выступает как фактор разграничения с теми, кто не разделяет и тем более – активно отрицает её вероучение, а также санкционированные ею традиции, нормы и ценности. Поскольку дихотомии «свой/чужой», «мы/они» являются одними из наиболее фундаментальных в истории человеческого мышления146, религия, несомненно, способствует не только поддержанию «мы-чувства», но и противостоянию тем, кто рассматривается как «они», «чужие».
С другой стороны, внутри самой религиозной системы постоянно возникают конфликты между её приверженцами, расходящимися по тем или иным вероучительным и культовым вопросам. Достаточно вспомнить яростную борьбу, сопровождавшую весь процесс выработки христианского вероучения, а также случившийся уже в первое столетие существования ислама раскол на суннитов и шиитов. Рассуждая о закономерностях развития христианства, А.М. Салмин отмечает, что сам факт возникновения христианской церкви уже содержит в себе предпосылку «последующего раскола культуры». Имеющемуся «церковному полюсу» всегда противостоят язычество, ереси, идеологический антиклерикализм, секуляризационные процессы147.
Существуют разнообразные мнения по вопросу о том, может ли религия быть источником конфликта. Например, авторы монографии «Конфликты на Востоке: этнические и конфессиональные» полагают, что религия не является конфликтогенным фактором, а играет «инструментальную роль», будучи использована различными политическими силами148. А.В. Митрофанова предлагает разграничивать собственно религии и политические религии, которые «переводят религиозные отношения в плоскость «друзья – враги», открывая тем самым путь для ксенофобии и религиозно мотивированного насилия»149. Ещё дальше идет Н.Н. Поташинская, противопоставляющая «гуманные и миролюбивые» официальные религиозные учения, проповедующие «любовь, сострадание и толерантность», и их искажения «фанатиками и экстремистами», ищущими «в своих тенденциозно истолкованных Священных Писаниях обоснование религиозных войн, ненависти к инаковерующим и инакомыслящим, национализма, сепаратизма и презрения к чужой, а иногда и своей жизни»150.
Подобное противопоставление характерно и для российских мусульманских лидеров, не устающих повторять тезис о том, что ислам является «религией мира», а радикалы и тем более террористы его грубо искажают. Интересно, что подобная логика не чужда и политикам. Например, президент США Б. Обама в своей «каирской речи» (июнь 2009 г.), руководствуясь желанием налаживания диалога с мусульманским миром, также заметил, что действия экстремистов «несовместимы с исламом»151.
Существует