накинулся с волчьим аппетитом. Сегодня он чувствовал себя бодрым и помолодевшим, а мир вокруг снова стал многогранней, и глубже . Мелкие тучки играли с солнечным светом, подкрашивая небо алыми полосами, похожими на летящих змеев. Открывавшийся с холма вид дышал простором и свободой, в воздухе витало ощущение весенней свежести. Все было словно в далекой молодости. Илья чувствовал как в душе пробуждающиеся силы и уже совершенно не жалел о том, что рискнул так круто изменить свою судьбу.
Когда-то мечтательный юноша очень боялся прожить обычную заурядную жизнь. Презрение ко всему обывательскому, мещанскому, пошлому в те времена подогревалось еще и пропагандой. Надо было культивировать романтические настроения у молодых строителей коммунизма. Однако под обветшалым фасадом правильных лозунгов проступал совершенно иной мир. Серыми змеями извивались длинные мрачные очереди, теряя человеческий облик, люди дрались за дефицит, а то и просто за кусок колбасы или бутылку водки. Брешь между идеологией и реальной жизнью становилась все шире, и, словно придорожная канава, быстро заполнялась отбросами. Кто-то, слушая бренчание гитары, ехал на комсомольские стройки. А кто-то с остервенелой энергией устраивал свое личное благополучие. И если раньше было ясно – на чьей стороне правда и сила, то теперь ответ вопросительным знаком зависал воздухе. Повсеместно: – у прилавка винного отдела, у задних дверей склада и даже у театральных касс, как прообразы будущих мафий, складывались свои неформальные сообщества. Корысть, волчьи законы выживания, покинув грязный подвал, разбредались по всему зданию, пугая обитателей верхних этажей своим неприглядным обликом.
Илья остро, переживал эту раздвоенность внешнего мира. К окончанию института он успел обжечься и на романтической влюбленности и на иллюзиях о крепкой мужской дружбе. Временами он даже представлял себя альпинистом, который соскальзывает по леднику и отчаянно пытается зацепиться за какой-нибудь выступ. Одной из таких зацепок стало стремление сделать карьеру инженера. Корыстных мотивов здесь почти не присутствовало. Было лишь желание изобрести что-нибудь "очень нужное", оставить, что-то после себя людям. Особенно обострялось это стремление во время юношеских депрессий, когда сквозь защитную оболочку психики прорывалось осознание своей смертности.
Попав в застойную рутину заштатного отраслевого НИИ, он быстро распрощался с этими последними иллюзиями. Большинство новых приборов начинало ломаться еще на этапе производственных испытаний. Протолкнуть очередную разработку всеми правдами и неправдами, как правило, удавалось, но потом детище коллектива отправлялось пылиться на заводской склад. В курилках дружно осуждали сложившуюся систему, но никто не пытался что-либо изменить. Люди жили, словно во сне. Правда, многие подсознательно ожидали пробуждения. И вот оно наступило…
Долгожданный ветер перемен не оказался приятным морским бризом. Холодный ураган безжалостно рушил