был полон солнца, света и веселых голосов. Теперь же человеку, оставшемуся тут в одиночестве, он казался заброшенным и неуютным. Да и сам человек, несмотря на свои сорок с небольшим, выглядел понурым и уставшим, точно глубокий старик. Он был один, всегда один в этом когда-то любимом, а теперь опостылевшем доме.
– Как же все-таки холодно, – тихо проговорил писатель. – Впрочем, чему удивляться, совсем скоро осень. Вон – листья уже желтеют… Включить отопление, что ли? Хотя какой смысл отапливать весь дом из-за одной лишь комнаты? Может, лучше разжечь камин? – Не вставая, он оглянулся и бросил взгляд на красивый, в бело-голубых изразцах, камин у себя за спиной. Последний раз его разжигала Рита, вторая жена Алексея, в то утро, когда объявила, что уходит от него навсегда… Вроде бы с того дня прошло не так уж много времени, но кажется, что это было очень, очень давно. Тем более что в камине, явно чувствуя полную безнаказанность, с комфортом поселился огромный паук, затянув чуть не половину давно пустующего нутра своим серым кружевом. Вид паутины привел Алексея в еще большее уныние, напомнив об одиночестве и неприкаянности. Писатель тут же отказался от идеи разжигания камина, вздохнул и снова поправил плед.
Он мог просидеть так очень долго, до самой ночи, пока не настала бы пора ложиться спать. Чаще всего в последнее время именно так и случалось… Но в этот раз его вывел из забытья раздавшийся с улицы резкий гудок автомобиля. Писатель повернул голову к окну и сквозь тонкую занавеску увидел, что у ворот его дома стоит какая-то незнакомая машина.
– Кто бы это мог быть? – спросил Алексей, оставаясь на месте. Не было никакого желания вылезать из-под любимого теплого пледа и тем более выходить в промозглую сырость хмурого августовского дня. Но призывные гудки, перекрывавшие шум дождя, продолжались, и эта странная настойчивость раздражала и вселяла тревогу.
Пришлось все-таки подняться из кресла, вылезти из-за стола, нащупать ногами шлепанцы, шаркающей, почти стариковской, походкой пересечь комнату и выйти в сени, которые после капитального ремонта дома стали называться террасой. Алексей протер стекло. На улице было немного светлее, чем в доме. По ту сторону окна сбегали капли дождя, делая мир похожим на какую-то известную картину, но писатель не мог вспомнить ни ее названия, ни имени художника. Перед ажурными чугунными воротами стоял до смешного старый «Москвич» невзрачного, точно выцветшее, много раз прокипяченное белье, линяло-голубого цвета.
– Кто это? Что им надо?
Ужасно не хотелось выходить на улицу под дождь, припустивший сильнее. Плед так и норовил сползти с плеч. Холод террасы лизнул сначала голые ступни, затем пополз вверх по ногам. Машина за окном не двигалась с места, клаксон звонко и нагло звал к себе.
– Почему они решили, что я должен выйти? – Писатель нажал кнопки на пульте, открыл наконец дверь и сделал первый шаг на ледяное крыльцо. Ответом ему был долгий противный скрип – то ли петли не смазаны, то ли дверь рассохлась.
– Рассохлась,