вытянув ноги в тяжелых армейских ботинках. Среди них, наверняка, был и тот, на чье место я села. Но после двух бессонных ночей мне было не до политесу. Кстати, меня всегда поражала способность израильского солдата засыпать в любом месте, подложив рюкзак под голову: на каменном полу, железной скамейке или ступеньках в автобусе дальнего следования.
Немного сплю, потом разглядываю проносящиеся за окном пейзажи. Просто космические. Марсианские хроники. Красные скалы, желто-серая пустыня, изредка попадаются мелкие оазисы – кибуцы. Ровные рядки пальм и еще каких-то деревьев, я в ботанике не сильна. Домики маленькие прячутся в тени. Из каждого поселения забирают солдатика или двух-трех. Дорога крутая извилистая, но хода автобуса совсем не чувствуешь, катишься как по гладильной доске.
В Бэер-Шеву попадаю ближе к полудню. Иду по улице, спрашивая всех – говорит ли кто по-английски. Наконец, находится русская женщина, которая прервав весьма оживленный разговор, начинает громко возмущаться, как же меня никто не встретил. Звонит со своего телефона Вите. Тот в это время у врача, кажется, стоматолога. Я мяукаю, что уже в Израиле и даже в городе, стою напротив какого-здания с такой-то надписью. Вите сложно разговаривать, и я бреду дальше. Правда, потом оказывается, что через несколько минут Витя перезвонил той женщине, и она объяснила ему, где искать эту заблудившуюся овцу, т.е. меня. Еще через 15 минут меня забирают и везут домой. Мне даже есть не хочется. Только спать. Наташа на работе, и я отсыпаюсь до ее прихода. В этот раз мне было по фиг на красоты и достопримечательности. Мне нужно было зализать раны, душевные, духовные, да и физические. Когда я искала, куда бы податься для этого, писала своим друзьям и знакомым в разные города и страны, мне ответила только Наташа, чистокровная еврейка: «Да приезжай».
В этот раз я передвигалась по городу самостоятельно. Витя с Наташей работали, уходили около 6 утра, приходили не раньше 5 вечера. Свободного времени было хоть отбавляй. Я открыла для себя другой мир. Не просто красивый, а очень гармоничный. Мне было в кайф бродить по улочкам, разглядывать цветы, кошек, собак, скамеечки.
Витя уезжает на работу раньше всех, еще до 6-ти. Работа где-то на заводе, на Сахалине он был инженером. Здесь не знаю, вроде мастер. Его иврит совсем несовершенный, но заниматься инженерным делом это не мешает. Наташа же в Южно-Сахалинске закончила местный педагогический, работала в библиотеке. Письменные экзамены по ивриту сдает на все сто, а вот разговаривать? Не её это. Хотя какие-то общие фразы на базаре пользует вовсю. Наташа здесь матепелет или социальный работник. На ее попечении, в основном, русскоязычные или те, кому уже не надо разговаривать. Но их надо умывать, кормить, вывозить в колясочке на прогулку. Еще в первый приезд Наташа взяла меня с собой в больницу к одному из пациентов – Марку. Их было три брата из Сибири. В 70-е уехали из Союза кто куда. Один уехал в Штаты, дожил до 64. Второй