унизанными перстнями с разноцветными камнями, встретил ее появление радостной улыбкой, которая сошла с его крошечных губ, как только Анна заговорила.
– Ты не понимаешь, о чем просишь! – плачущим голосом возопил он, словно взывая Анну к состраданию. – Работать некому. Мариночка в отпуске, Юлечка неожиданно приболела, позвонила мне вчера вечером. Кто будет продавать картины? Надежда была только на тебя, Анечка! И вот ты буквально вонзаешь мне нож в спину.
Но Анна, обычно неизменно уступавшая, на этот раз была непреклонна.
– А почему бы вам не тряхнуть стариной, Аарон Самуилович, и самому не встать за прилавок? – сказала она с улыбкой, желая подсластить пилюлю. – Всего на три дня. Продавать картины у вас получается не хуже, чем у меня. А за это я, как раб на галерах, буду работать все новогодние праздники и даже ни разу не пискну.
– Это святая истинная правда? – с сомнением спросил Аарон Самуилович, словно боясь поверить своему нежданному счастью.
– Клянусь мамой мужа, – вздохнув, сказала Анна.
Аарон Самуилович с сочувствием посмотрел на нее.
– Она опять приезжает и, как всегда, внезапно? – спросил он.
В их маленьком коллективе хранить секреты было невозможно, и все знали все о каждом. Анна молча кивнула. Глаза Аарона Самуиловича слегка увлажнились, словно он собирался заплакать. Но он сдержал свои эмоции. И деловито спросил:
– Куда бежишь на этот раз?
– В Москву, в Москву! – театрально заламывая руки, прокричала Анна, имитируя одну из чеховских сестер.
Аарон Самуилович махнул на нее рукой, то ли благословляя, то ли прогоняя. И Анна, послав ему воздушный поцелуй, вышла из кабинета, грациозно покачивая бедрами. Но, закрыв дверь, сразу сменила модельную походку на торопливый шаг. Главное дело она сделала, но оставалось много других, не менее важных. Ей надо было заказать номер в гостинице и билет на самолет, а потом пройтись по магазинам и купить новое платье, в котором она будет покорять Москву. Она опасалась, что может не успеть.
Они расставались на несколько суток, и в эту ночь Андрей, как заботливый муж, старательно исполнил свой супружеский долг перед их недолгой, но все-таки разлукой. Это была незапланированная ночь любви, вызванная скорее форс-мажорными обстоятельствами, чем потребностью в физической близости, и удовольствия она доставила обоим мало. В полночь они уже мирно спали, повернувшись, по обыкновению, друг к другу спинами и закутавшись каждый в свое одеяло. На личном одеяле в свое время настояла Анна, а Андрей, как обычно, не протестовал, несмотря на то, что в первые годы их брака он предпочитал засыпать, обнимая Анну. Но это мешало спать Анне, и он смирился. Впрочем, как и со многим другим в их семейной жизни, где первую скрипку неизменно играла Анна.
В аэропорту Анна позволила мужу поцеловать себя только в щеку, смущаясь присутствием множества других людей. Андрей не обиделся, он знал, что его жена, несмотря на свою эффектную внешность, очень скромна и даже стыдлива во всем,