Открыла наугад, увидела череп. Вспомнила: на недавнем экзамене меня пристрастно расспрашивали про носовую полость и глазницы. На все вопросы я ответила без запинки. Потом радовалась и гордилась, как сумасшедшая, не подозревая, что меня так легко и просто расстрелять. Ликвидировать. Отселить в мир душ и теней. От меня осталась одна душа, и для Валерии Михайловны я теперь неопасна.
В комнату заглянула бабушка и сообщила: она сварила щи. Наваристые, с грудинкой. Я промолчала.
– Иди ешь! – продолжала бабушка сердито. – Со своими экзаменами незнамо во что превратилась! Кости остались одни!..
В последнее время бабушка была глобально мной недовольна. Во-первых, ей не нравился институт. Достаточно того, что я окончила медучилище – работаю медсестрой. Теперь пора замуж выходить. А Вадик – робкий, мягкотелый, по ее мнению, никакой не мужик.
А что я оставляю его ночевать, это уж вообще никуда не годится и ни в какие рамки не лезет. Еще спасибо, что про это безобразие она не рассказывала отцу. Он бы задал мне перца!
Это была игра, которую я поддерживала из уважения к бабушке. Мы обе знали: отцу я глубоко безразлична.
– Я щи не буду, – ответила я нехотя.
– Тогда знаешь что? – не отступалась бабушка. – Поставлю-ка я на вечер блины. – Я пожала плечами – делай, как хочешь. – Сегодня селедочку свежую купила, такую жирненькую!.. – При воспоминании о селедке бабушкины досада и недовольство улетучились вмиг. – Чего еще? Сметанки, масла сливочного... А хочешь, откроем клубничное варенье? Вкуснотища!..
Это уже было что-то невероятное. Царская щедрость. Взамен бабушке требовалось немного: участия, послушания, довольной улыбки.
Она часто повторяла:
– Я в твои годы...
В мои годы бабушка не уставала радоваться жизни: все впереди, сама молодая, крепкая, и детей нет – не за кого переживать.
– Откроем варенье, бабуль.
– Ну ладно. Я пошла на кухню... Ты полежала бы лучше, Люд, – добавила она, обернувшись на пороге. – Все с книгами этими возишься!..
Вечером ели ажурные блины с жирной малосольной селедкой. Была даже икра – щучья. А к чаю – дефицитная сгущенка и ароматное клубничное варенье.
Бабушка вспоминала, как полвека назад девочкой она вместе с родителями впервые пришла в этот дом. Бабушкиному отцу за хорошую работу дали квартиру. Он служил раклистом на ткацкой фабрике.
Я спросила:
– Что делает раклист?
– Раклист?! – Бабушка была сражена – она много раз повторяла это слово, никогда не задумываясь о его значении. – Не знаю... Рабочий какой-то. А может, техник, – добавила она неуверенно.
В новом доме все им было в диковинку: собственная кухня, лифт-стакан и газовая колонка. В первое время бабушка ужасно боялась ее шипения и треска. А бабушкина товарка, Лида Коростылева с пятого этажа, из страха перед ярким всполохом пламени колонку вообще не включала и умывалась холодной водой.
Я знала, что дальше разговор собьется на Лиду, на ее аккуратную, самостоятельную дочь, которая вовремя выгнала из дома пропойцу