водилось павлинов, даже грачи и те носа не высовывают?!” И иногда ей кажется, что и павлин хочет спросить ее:
– А что ты здесь делаешь, загадочная женщина с больными глазами?
Но павлин молчит. И она молча паркует “шкоду”, поднимается в свою квартиру – только здесь, наглухо закрыв за собою две лукаво прикрывшиеся потрепанным дерматином бронированные двери (“Калашников” в упор не берет – тестировали), она сможет расслабиться. Снять с рук тонюсенькие, но очень прочные перчатки из невидимой глазу пленки, вытащить из ноздрей одноразовые защитные фильтры, с головы стянуть дешевый, на рынке купленный блондинистый парик и все эти отходы производства бросить во встроенный в кухонную стену компактный мусоросжигатель последнего поколения. Мусоросжигатель пискнет, докладывая о том, что работа выполнена, и тогда, не раньше, она отправится в ванную, а потом приготовит себе салат с кальмарами и усядется вместе с салатом и бутылочкой хорошего бренди в глубокое кресло перед громадиной телевизора, напоминающего языческий алтарь, – бездумно смотреть наивную передачу под названием “Что хочет женщина”.
В самом деле, что хочет женщина?
Особенно если она высокооплачиваемая убийца-отравитель экстра-класса?
Нет, она не хочет плакать. Этому, кстати, ее и не учили. Не учили ныть, откровенничать, заводить подружек и слепо доверять им свое дрянное настроение.
Да и как бы это могло выглядеть?! “Ой, подруженька моя, ой-е-ей, страдаю я”? Ха. Ха. Ха. “Обрати внимание на киллера страдание. Выполняла я заказ – слезы капали из глаз”. Смешно. И слезы не капают.
Ни страданий, тем паче угрызений совести нет. Слезы, страдания, угрызения совести и прочие сантименты – в далеком прошлом. В том прошлом, которого даже и не было толком. Словно, родившись, она сразу шагнула в свое “светлое завтра”. В свое неизменное сейчас.
А что сейчас?
Холодный рассвет.
Холодный закат.
Холодный адреналин в крови.
Так чего же хочет такая женщина? Почему она не дремлет мирно перед своим телевизором, а минут сорок спустя достает мобильник, набирает номер и говорит в трубку глухим бесцветным голосом:
– Нарик, я хочу к тебе.
И, вероятно получив “добро” от загадочного Нарика, она покидает кресло и плюющийся рекламой телевизор, надевает видавший виды джинсовый костюм и уходит из пустой квартиры, в которой даже вещи никогда ее не ждут.
И дверь за ней всегда захлопывается автоматически. Словно боится лишний раз контактировать с руками этой женщины посредством обычного ключа.
Глава вторая
Цельнометаллическая оболочка
И если что-то покажется неподобающе зрелищным или драматичным, то… ведь так оно и было.
Даже самые жуткие сказки в большинстве своем начинаются с вполне мирной фразы. “Жили-были”… “Жил-был”… “Жила-была”…
Жила-была убийца.
Нет, это для