погодки, Витюша—младший, но из соображений удобства родители определили их в первый класс одновременно: старшему брату, когда он пошел в школу, сравнялось почти восемь, а младший не дотягивал до семи. Витя позднее рассказывал, что, когда братья пошли в школу, внешне их разница в возрасте почти не проявлялась, потому что Витя был крупным ребенком, а его старший брат имел средние данные.
Но в переходном возрасте разница в год сказалась в пользу Артура. В девятом классе он, как часто бывает у мальчишек, начал стремительно расти и намного обогнал Витю. Причем, занимаясь спортом, вытянулся не только вверх, но и раздался в плечах. Так что, когда оба появились у нас в классе, Артур казался старше брата года на два – неудивительно, что он пользовался успехом у девочек. Даже фамильная черточка их внешности – слегка расплющенная, вогнутая переносица, – хотя и придавала сходство братьям, порождала разные ассоциации. Артур походил на боксера, чей нос ненароком пострадал в ожесточенной схватке, а Витюша выглядел просто курносым, по-девичьи круглолицым домашним мальчиком.
Хотя заглядывались на Артура многие, а не только я, выделил он в классе мою подругу. Теперь я понимаю, что в первую очередь вызывала интерес у мальчиков ее пышная грудь с ложбинкой, видной в глубоком вырезе джемпера. И оба – Артур и Люся – оказались в одинаковой позиции непримиримых стоиков. В тот год и у девочек отменили школьную форму, и учителя отчитывали Люсю за откровенные декольте так же часто, как Арта за отказ носить галстук. Но если Люся хотя бы молчала, слушая выговоры, то Артур смело вступал в споры с учителями, отстаивая свою позицию. В общем, Арта было за что любить.
Особенно меня восхищало неиссякаемое острословие героя моих грез, хотя ныне, как психолог, я знаю истинную причину его возникновения: иронией подростки маскируют внутреннюю неуверенность. И часто используют ее как оружие нападения. Весь стиль общения Артура с одноклассниками был снисходительно-насмешливым. Себя он именовал Артом, Люську прозвал Люсьеной, а меня снисходительно нарек Долли, переиначив имя Даша. К счастью, Витюша – вычурное Виктóр так к нему и не приклеилось – вскоре превратил холодноватое Долли в ласковое Долька; так меня стали звать и остальные.
Имя с французским оттенком Люсьене понравилось, и она использовала его в дальнейшей жизни, требуя от знакомых такого обращения. Я же продолжала для других оставаться Дашей и только в нашей компании именовалась Долькой.
Но сильнее всего меня обижало, когда Артур называл меня «девочкой в чепчике». Дело в том, что у меня в детстве часто болели уши. Даже в старших классах, когда никто головные уборы уже не носил, мне приходилось с ранней осени и почти до начала лета ходить в дурацких шапках. Потому что после того, как врачи в больнице дважды долбили мне воспалившуюся кость в ухе, я смирилась с этой печальной необходимостью.
В том пубертатном возрасте, когда расцветала моя безответная любовь, принято тусоваться несколькими парами, поэтому и образовалась