немного выпить. Это привело ее в чувство, но потребовалось еще много времени, чтобы она успокоилась. Ее зубы стучали, тело дрожало, как в лихорадке, а глаза сумасшедше блестели.
Прошло около двух часов, прежде чем она окончательно успокоилась. Потом, удостоверившись, что Акбар и Юлдаш тоже остыли, я ее выпустил. Установилось временное перемирие.
Впоследствии Юлдаш рассказал мне, что Тохта-джан в яростном гневе хотела идти не только к кази, но и к аксакалам и сообщить, что у нас в доме прячется русский.
Вскоре после этого опять задурила Камар-джан. Как-то она начала устраивать сцены своему мужу, угрожая разводом, если ее требования не будут удовлетворены. Юлдаш принял сторону своей любимой жены. Он прекратил обедать с отцом и начал требовать денег от него на покупку жене обновы.
Несчастный старый человек пришел ко мне в унынии и объявил, что Юлдаш и его жена замышляют отравить его, что Камар-джан давно рассказала своим подругам о том, что у них в доме скрывается русский, который дал ей сто рублей, чтобы она ничего не говорила о нем.
Следующим утром Камар-джан ушла рано, никому не сказав куда, и Юлдаш обезумел. Ее не было около двух часов и, вернувшись, она заявила совершенно ясно, что если не будут удовлетворены ее требования, то она пойдет немедленно к советским властям и расскажет им, что Акбар прячет русского.
Я предложил Акбару денег для удовлетворения ее требований.
– Тахир, – сказал он печально, – сейчас совершенно невозможно купить того, что она хочет, и, даже если я это сделаю сегодня, то завтра она захочет вдвое большего. И потом все другие женщины тоже начнут просить. Нет, ты должен уйти.
Мне и самому было совершенно ясно, что необходимо уйти, но оставался открытым вопрос: куда?
Глава VI
Домашняя жизнь сартов и киргизов
Внутренняя жизнь центрально-азиатских народов мало известна европейцам, потому что тщательно скрывается от посторонних глаз. Европейцы, кроме случайных сведений в области семейных обычаев, не знают ничего.
Мое длительное пребывание в сартской семье уже описано. Я также имел возможность познакомиться с центрально-азиатскими традициями во время своих многочисленных странствиях по Туркестану и Киргизской степи, поэтому рискну прервать последовательность моего рассказа своими наблюдениями, понимая, что это будет интересно и познавательно для читателя.
Не только европейцы, но даже русские, живущие в городах Туркестана, склонны видеть в женщинах – узбечках, киргизках, туркменках, а также в женщинах Хивы, Бухары и Кашгара – рабынь, проводящих всю свою жизнь в гаремах и призванных угождать капризам мужей, как своих хозяев. Европейцы считают, что местные обращаются со своими женами, как с вещью, что здесь обычным делом считается торговля женщинами, как рабами, и особенно высокая цена назначается за девушек.
Эти взгляды совершенно ошибочны. Для того чтобы понять положение женщин на Востоке, здесь я говорю о Туркестане,